Охота на охотников

- Исключено. Здесь все четко расписано. У меня точные данные: выступают они только на Минском. Здесь - их территория. На другой территории работают другие банды. Все поделено.

- Вот сволочи, - выругался Стефанович, помотал перед собой ладонью, словно бы разгребая невидимый дым, - с-суки! А милиция, она что? Она куда смотрит?

- Туда и смотрит... - Егоров не сдержался, выдал лихое матерное коленце. Этажей не менее восьми. - Она же с этого деньги имеет... Питается. Водку из бандитских ладоней пьет.

Глаза у Егорова от ругани покраснели, округлились, как у совы, затылок налился кровью: Егоров так полыхал жаром, что от него можно было прикуривать.

Леонтий помалкивал. Его вообще после гибели брата словно бы подменили, он стал молчалив и угрюм, как отшельник, коротающий свой век где-нибудь в камнях среди дикой природы. Он лишь беспрекословно выполнял то, что ему поручали делать, стискивая зубы от внутренней боли, от тоски, от жгучего желания разделаться с теми, кто погубил Мишку. Но никто не слышал от него ни стонов, ни ахов, ни жалоб, но и голоса его не слышали. Леонтий Рогожкин словно бы онемел.

- Ну, что дальше? - спросил Левченко.

- Вернемся сюда через два часа, - твердо произнес Стефанович.

- А если их и через два часа не будет?

- Отсчитаем ещё два часа и опять вернемся.

- А если бандюки действительно умотали куда-нибудь в командировку?

- У меня таких сведений нет, - сказал Егоров, - у меня другие сведения - они находятся в Москве.

Вернулись через два часа. Ни Каукалова, ни его напарника дома ещё не было.

Прошло ещё два часа. И опять - пусто. Поскольку Левченко вновь переусердствовал - слишком долго жал на звонок, из соседней квартиры, как и в прошлый раз, высунулась растрепанная седая ворона. Узнав давешнего военкоматовского посыльного, протянула разочарованно: "А-а-а" и захлопнула дверь.

- Вот любопытная Варвара! - в сердцах произнес Стефанович.

- Почему Варвара? - спросил Левченко.

- Да любопытной Варваре кое-чего оторвали... Когда она вот так из дома своего высовывалась.

Следующий визит нанесли утром - и впустую.

- Но они здесь, здесь, в Москве - горячился Егоров. Потом махнул рукой: - Дайте мне несколько часов, я своему корефану на берег Балтийского моря позвоню. Он мне точно скажет - в Москве они или нет?

Воровской авторитет С Печки Бряк к вечеру подтвердил: оба "экземпляра", изображенные на фотороботах, в Москве.

- Ищите этих людей на Минском шоссе, - добавил С Печки Бряк.

- Минское шоссе - большое, - озадаченно пробормотал Егоров. - Да и не каждый день они на нем появляются.

Вечером пришел Рог, вытащил из кармана бутылку водки - хорошей водки, "Московской особой", произведенной на заводе "Кристалл", - поставил на тумбочку.

Каукалов скосил взгляд на бутылку, в глазах у него появилось что-то живое, заинтересованное.

- А от армянина нагоняя не будет? - спросил он.

- Его сейчас нет в особняке.

- Но когда он вернется - ему же обязательно доложат.

- Не факт, - сказал Рог, усмехнулся про себя: не знает нервный паренек, что эту бутылку Шах "благословил" ещё вчера. - Я сейчас старший на мостике. А потом это, - Рог потянулся, щелкнул ногтем по звонкому стеклянному горлышку, - хорошее терапевтическое лекарство. После него и дыхалка чище работает, и сердце стукочет лучше, и мозги яснеют. Так что, Рог закряхтел, сунул руку в карман куртки, достал оттуда кусок розового, основательно проперченного мяса, запаянный в прозрачную облатку и украшенный яркой этикеткой "Ветчина по-царски", - так что... - повторил он ворчливо, - не факт!

Аронов тоже оживился, приподнялся на тахте и выразительно посмотрел на бутылку. Рог сделал вид, что не заметил этого взгляда. Он вообще старался не замечать Аронова, тот для него был обычной "шестеркой" - самым маленьким человеком в их структуре, бессловесной скотиной, мясом.

Каукалов недовольно оглянулся на Аронова. Вот ещё напасть еврей-алкоголик! Даже смешно.

Выпить, конечно, неплохо было бы, но где растут ноги у этой щедрости?

- Лекарство - штука полезная, - сказал он и свесил ноги с тахты.

Илюшка тоже сел на тахте. Кроме мяса, Рог достал из кармана рыбу, завернутую в плотный целлофан, - кровянисто-красную, с белыми жировыми прослойками семгу, и хлеб.

- И чего нас здесь армянин держит? - пробормотал Каукалов, скручивая у бутылки пробку. Он решил, раз представился удобный момент, кое-что узнать.

- Не вы первые, не вы последние, - успокоил его Рог, - это делается ради вашей же безопасности. Если держит, значит, какие-то сведения имеет либо чувствует что-то. Армен - мужик с собачьим чутьем, носопырка у него... - Рог выразительно покрутил рукой в воздухе, - ни разу в жизни не подводила. Как только посветлеет небо, он вас тут же и отпустит. Так что терпите.

Каукалов после этой речи понял, что водка появилась здесь не "по-щучьему велению" и не из-за того, что Рог такой добрый, она входит в состав терапии крючконосого Армена Шахбазова, решившего с помощью граненого стакана снять со своих узников нагрузку, и когда Рог плеснул ему водки на самое донышко станкана, раздраженно приподнял посуду:

- Лей больше!