Охота на овец

– Да, конечно. Люблю, – ответил управляющий отелем "Дельфин". – Только он меня всегда недолюбливал. Даже в детстве не обнял ни разу. Слова теплого за всю жизнь не сказал. А теперь, когда у меня пальцев недостает и голова как колено, – еще и издевается надо мной то и дело!

– Я уверена, он это делает неумышленно! – попыталась утешить его подруга.

– Я тоже так думаю, – поддержал ее я.

– Спасибо вам... – сказал управляющий.

– Но если придем только мы вдвоем – станет ли он разговаривать с нами? – спросил я.

– Трудно сказать, – ответил управляющий. – Но если выполнить два условия – очень может быть, что и станет. Во-первых, нужно сразу сказать, что вы пришли с вопросом насчет овцы.

– А во-вторых?

– Не говорите, что это я вас прислал.

– Понятно... – сказал я.

* * *

Поблагодарив сына Профессора Овцы, мы с подругой поднялись на второй этаж. В коридоре было зябко и сыро. Тусклые лампочки еле горели, в углах скопилась многолетняя пыль. В воздухе пахло старой бумагой и человеческим телом. Мы прошли, как было указано, в самый конец длинного коридора и постучались в облезлого вида дверь с облупившейся пластмассовой табличкой "Директор Музея". На стук никто не отозвался. Я постучал еще раз. Никакого ответа. И лишь когда я постучал в третий раз, из-за двери донесся сдавленный рык:

– Во-он! – проревел мужской голос. – Все пошли вон!!..

– Мы к вам насчет овец! – сказал я.

– Ступайте жрать свое дерьмо!!! – раздалось в ответ. В свои семьдесят три Профессор обладал на редкость отменной глоткой.

– Но нам с вами действительно необходимо кое-что обсудить! – заорал я через закрытую дверь.

– Насчет овец, ублюдок, мне нечего с тобой обсуждать!!!

– И все-таки поговорить придется! – настаивал я. – Насчет овцы, которая исчезла в тридцать шестом году!

Несколько секунд из-за двери не доносилось ни звука. Затем дверь резко, неожиданно легко распахнулась – и Профессор Овца предстал перед нами.

Волосы у Профессора были длинными и седыми как снег. Белые брови свисали сосульками, наполовину скрывая глубоко посаженные глаза. Роста он был – метр семьдесят с небольшим, но в осанке ощущались выправка и непоколебимое достоинство. Коренастый, широкие скулы. Кончик носа, будто споря с плоской переносицей, дерзко выдавался вперед, точно лыжный трамплин. В комнате запах тела ощущался еще сильнее. Впрочем, нет – то уже не был запах собственно человека. Сконцентрировавшись до предела именно в этой комнате, запах потерял свою изначальную сущность – и сплавился воедино со Временем и солнечным светом. Папки, тетради, бумаги устилали пол комнаты иак, что его было почти не видно. В основном – документы на иностранных языках, все в каких-то разводах и пятнах. У стены справа стояла кроваво-бурой расцветки кровать; перед окном против входа – огромный стол из красного дерева с вертящимся креслом. На столе наблюдался относительный порядок; аккуратно подбитую кипу бумаг придавливало стеклянное пресс-папье в форме овцы. Люстра под потолком не горела, и если б не запыленная настольная лампа, еле-еле рассеивавшая свои несчастные шестьдесят ватт по красной столешнице – в комнате царил бы густой полумрак. На Профессоре были серая сорочка, черный шерстяной джемпер и потерявшие всякую форму широченные брюки из ткани "елочкой". В косом луче света от лампы серая сорочка и черный джемпер смотрелись как белая сорочка и серый джемпер. А может, так оно и было.

Профессор Овца опустился в кресло возле стола и, ткнув пальцем в сторону кровати, предложил сесть нам. Осторожно, точно боясь нарваться на мину, мы перешагнули через каждую бумажку на нашем пути, добрались до кровати и сели. Постель была грязной до невозможности; мне казалось, мои бедные "ливайсы" прилипли к замызганным простыням навсегда. Все это время Профессор Овца наблюдал за нами, сцепив пальцы обеих рук на столе. Пальцы его даже на костяшках покрывала густая шерсть. Абсолютно черная, растительность эта являла совершенно дикий контраст с белоснежными волосами на голове. Профессор Овца снял трубку телефона, проорал в нее: "Жрать неси, быстро!!!" – и швырнул трубку на место.

– Итак, – обратился он к нам, – Вы притащились сюда, чтобы болтать со мной про овцу, которая исчезла в тридцать шестом году?

– Совершенно верно, – ответил я.

– Хм-м! – ухмыльнулся Профессор Овца и трубно высморкался в клочок туалетной бумаги. – Что же, сказки мне будете рассказывать? Или вопросы задавать?

– И то, и другое.

– Ну, тогда сначала рассказывай!

– Мы знаем, куда сбежала от вас овца весной 1936 года.

– Хм-м-м! – и он снова громко прочистил нос. – То есть, вы якобы знаете то, что я, пустившись во все тяжкие и растеряв в жизни все, что имел, так и не смог узнать даже за тридцать лет?!

– Но нам действительно это известно.

– Наверняка чушь какая-нибудь!..