Охота на пиранью

Все как-то незаметно остановились. Луна, почти полная, все выше поднималась на безоблачном небе, сиявшем мириадом крупных звезд, на фоне желто-серебристого диска чернела вершина скалы и тот самый геодезический знак, дома отбрасывали густые тени. Прекрасная была ночь – как нельзя лучше подходившая для прогулок с девушкой. А вот для диверсанта, наоборот, совсем непривлекательная – к часовому в такую ночь подкрасться гораздо труднее...

– Ну что, пошли... – тихо сказал Мазур.

Они шагали по единственной улочке заброшенной деревни – Мазур насчитал двенадцать домов, больших и добротных некогда, пятистенков, крестовых. Но крыши чуть ли не у всех провалились, окна сияют выбитыми стеклами, а кое-где вообще не осталось рам, заборы где покосились почище Пизанской башни, где и вовсе рухнули, то же самое и с воротами, во дворах растет высокая трава. На крайних домах лежит угольно-черная тень, отброшенная нависающей скалой. Поблизости плещет, лопочет вода – речушка струится совсем рядом, на задворках, мимо огородов. Вон банька, выглядит совсем целой, вон колесо от телеги валяется посреди двора. Проржавевшая насквозь – видно в лунном свете – толстая цепь тянется от полурассыпавшейся собачьей конуры... Полное запустение.

– А зверей тут быть не может? – опасливо спросила Вика.

– Что им тут делать? – пожал плечами Мазур. – Это только в кино в таких развалинах полно волков с вурдалаками... – и, не колеблясь, свернул к дому с относительно целой крышей. – Вот тут и обоснуемся, нет разницы...

– Думаете, о н и отстанут? – спросил доктор.

– Думаю, – сказал Мазур. – Мы ж не диверсанты, а они не полк СС, это охота, не забывайте. Вот когда мы прорвемся подальше от здешних мест, они зашевелятся, уверен, устроят жуткое браконьерство. А пока нет им причин особо беспокоиться...

Он и в самом деле так думал. Действия охотника, даже подобного Прохору, всегда укладываются в определенную логику. Вряд ли Прохор станет устраивать ночное нападение – учитывая специфику дичи, оно обернется встречным боем. Ночью, в тайге, в заброшенной деревне шансы нагана и охотничьего ружья, в общем, равны. Да и здешний Соколиный Глаз в темноте лишится всех своих преимуществ. А собаки ничем не помогут: Мазур знал, что делал, заставив всех еще до того, как вышли к мостику, снять обувь и прилежно тащить ее в руках...

Последний фокус в обуви, теперь он не сомневался. Очень уж хорошо помнил поведение собак. Едва достигнув того места, где беглецы разувались перед тем, как пройти по равнине, лайки потеряли след. Так и должно быть: лайка – собака особая, за тысячелетия натасканная исключительно на зверя, адские труды и нешуточное количество времени потребуется, чтобы воспитать из нее нечто вроде лагерной овчарки... Невероятно сложно сделать из добряка сенбернара служебно-розыскную собаку, из болонки – ищейку, а из лайки – охотника за людьми. Генотип не тот. Когда невезучий толстяк выскочил из укрытия, лайки проявили кое-какое любопытство – и не более того. Они не видели в бегущем дичь, добычу.

Значит, весь подвох в кроссовках – голову можно прозакладывать, обработаны чем-то весьма стойким, источают аромат, который человек не чувствует, а вот охотничья собака ловит ноздрями мгновенно. Лайки идут не за людьми, а за следами их обуви. Но от такого открытия ничуть не легче – весь путь босиком не пройдешь, заменять обувь нечем...

Вошли во двор – пройдя по упавшим половинкам ворот. Дома, очень похоже, тоже сложены из лиственных бревен, Мазур осторожно похлопал по стене и вновь не ощутил ни следа трухлявости, потрогал ногой нижнюю ступеньку крыльца – выдержала.

Потом поймал за косу Ольгу, приободрившуюся было и совсем было собравшуюся пройти в дом первой. Почти не ощущая неловкости, поклонился и громко проговорил:

– Пусти, дедушка, прохожих людей переночевать, душевно просим...

Слишком прочно в нем засели кое-какие наставления, полученные в детстве. В таких местах, право же, нужно сначала вежливо попроситься на ночлег, а уж потом входить. Разное бывает, и не обязательно врут...

За спиной фыркнул Егоршин.

– Не фыркайте, не фыркайте, – не оборачиваясь, бросил Мазур. – Не в городе. Как писал один классик – где крещеный народ долго не живет, не мудрено кому другому поселиться...

– Вы серьезно?

– Вы городской? – ответил Мазур вопросом.

– Ага.

– Вот и приберегите жизненный опыт для города...