Охота на пиранью

Душевная тетка Петровна бдительно торчала у забора, и, завидев шагавшего под конвоем неприятеля, низко поклонилась, с неописуемой смесью слащавости и злорадства поприветствовала:

— Утро доброе, Пашенька, сокол ясный… Куда ты спозаранку? По делам, поди? Ну, бог в помощь…

Паша затравленно покосился на нее и прибавил шагу. Для бодрости принялся фальшиво насвистывать что-то лихое, Мазур не препятствовал. Смотрел на реку — почти напротив причала, ближе к переправе, кружила длинная белая моторка, скорее, катер — то ли дюралевый, то ли железный, остроносый, с высоким стеклом, окаймлявшим почти половину пассажирского отсека. А этот что тут вертится? Неужели…

Пашка, бурча что-то, поворачивал рукоятки. Мазур, отведя взгляд от подозрительного катера, следил за каждым его движением. Вскоре под палубой гулко зафыркал мотор, за кормой вспенилась вода.

— В леспромхоз? — сварливо бросил балтиец. Оказавшись у себя в рубке, он словно бы обрел некоторую уверенность.

— Туда, — кивнул Мазур.

— А это кто? — в его обращенном к Ольге взгляде довольно-таки забавно сочетались мужской интерес и ошеломленность нежданно начавшимися странностями.

— Эксперт, — сказал Мазур. — Дактилоскопист-агностик. Ну, что ты копаешься?

— Ничего я не копаюсь, — проворчал Пашка, резко перекладывая штурвал на правый борт. — Все, отходим…

Шум мотора стал ровным. Суденышко, чуть задрав нос, оставляя на воде широкие «усы», целеустремленно пересекало Шантару наискось. Мазур бдительно ждал момента, когда необходимо будет изменить курс. Косился в сторону белого катера — и ощутил во рту какой-то противный привкус, когда тот, прекратив странные рысканья, заложив широкую дугу, двинулся следом, держась правее, довольно далеко, но строго соблюдая некую заранее выверенную дистанцию. «Скверно, — подумал он, опустив руку в карман куртки и касаясь пистолета. — Похоже, хвост. И добром не отвяжется…»

Подтолкнул Ольгу, показал взглядом. Она немного посмурнела. Стал высматривать впереди синий катерок, но дистанция была еще неподходящей. Пашка стоял у штурвала, сердито сжав губы, не оглядываясь на странных пассажиров. Не похоже пока, чтобы у него возникли подозрения.

Вынув бинокль из футляра, Мазур распахнул ногой дверь крохотной рубки. Так… В белом катере четверо, стоят в напряженных позах, оружия не видно, но тот, что пристроился по соседству с рулевым, тоже держит у глаз бинокль… Если они имеют отношение к засаде, давно опознали, катерок у них мощный, без стрельбы не уйти…

Слева показался паром, неспешно идущий к правому берегу, который они только что покинули. На палубе впритык друг к другу стоят темнозеленые грузовики армейского вида — опять на пожар? Вполне возможно, ливень его не погасил, если вообще достигли тех мест дожди…

— Стоп, — сказал Мазур громко. — Курса не менять.

— Что? — недоуменно обернулся Пашка.

— Леспромхоз отменяется, — сказал Мазур. — Прежним курсом — по фарватеру… Усек?

— Вы…

— Не дергайся, — Мазур упер ему в поясницу дуло пистолета. — Один раз можешь оглянуться, только быстренько, и руки на штурвале держи… — и, вызвав в себе должное остервенение, зло прошипел: — Шлепну, паскуда, будешь дергаться…

Морячку хватило одного взгляда. В лице он не особенно изменился, просто застыл всем телом, как манекен, процедил сквозь зубы, выказав похвальную быстроту ума:

— Купил, козел… Ой, купил… Опять в побег сорвались, соседи…

— Не твое дело, — бросил Мазур. — Ты, главное, руки на штурвале держи, жизнь человеку один раз дается…

Как ни удивительно, Пашка немного успокоился, — видимо, беглый уголовник из ближайшей зоны пугал его меньше, чем явившийся по его душу загадочный мент. Протянул:

— Сцапают же… Пират, тоже мне, абордаж устроил…

— Штурвал держи, — оборвал Мазур.

— А Чигина откуда знаешь?

— Я ж не всегда сидел… — фыркнул Мазур.

— Эй, ты что, точно балтийский?

— Ага, — сказал Мазур. — Будь у нас время, я б с тобой повспоминал и Чигина, и Круминьша Яна Оттовича, и славный боевой путь «Стерегущего», для широкой публики совершенно неизвестный… Только нет у меня времени, и я тебя, Паша, душевно прошу — не дергайся. Очень мне не хочется балтийца дырявить, но если ты мне выбора не оставишь…

Он не смог бы, конечно, выстрелить в парня, судя по возрасту, служившего на «Стерегущем» каких-то пару-тройку лет назад. В крайнем случае — вырубить как можно деликатнее, и не более того. Но брататься не стоит, пусть подчиняется не за совесть, а за страх…

— Э, а за что тебя? — спросил Пашка, не оборачиваясь.

— Был в отпуске, «мерседес» новому русскому по пьянке малость поуродовал. И хозяина зубов лишил, чтобы к жене не приставал. Дали вот пятерик, а мне скучно стало…

— Сам с какой коробки?

— С «Алмаза», — почти мгновенно ответил Мазур.

— Где Авксентьев кэпом?

— Ты меня, салага, не подлавливай, — ухмыльнулся Мазур. — Авксентьев — на «Александре Суворове», а у нас на «Алмазе» был Бондарь. По кличке Бандура.

— А ведь не врешь, братишка, — балтийский…

— А я тебе что говорю?

— Убери пушку.

— Но смотри…