Охота на президентов или Жизнь №8

Ну чем я мог помочь бедному Самсону Соломонову?! Когда к лавочке подошел мой знакомый юноша в милицейских штанах, но на этот раз без банановой фуражки, странника будто ветром сдуло.

— Дочитал ваш роман, — сказал юноша, забыв поздороваться, — и, знаете… — он выдержал паузу и необычайно проникновенно добавил: — в бога уверовал, стал как-то чище и духовней! Даже в храм ходил…

— И что?

— Что — что? — переспросил он задумчиво, видимо, пребывая ещё в виртуальном мире моего романа.

— В храме что?

— Батюшка сказал, что вас не мешало бы на костре сжечь или хотя бы от церкви отлучить… — он осёкся, сообразив, что не совсем тактичен, покраснел.

Я его утешил:

— Да ничего. И не такое слыхали… Передайте батюшке поклон и скажите, чтоб не беспокоился — даст Бог, непременно сожгут.

— И ещё просил книжку вашу принести, почитать… Сказал, нигде достать не может…

Я развёл руками. Для меня самого было странно, что при миллионных тиражах моих безответных книжек, вечно находились те, кто не мог их нигде достать.

— Я свою дам, можно? — спросил милицейский юноша. И хлопнул себя по колену: — Надо же! Совсем забыл! У вас же другого соседа убили, что через дверь по площадке… слыхали?

Я покачал головой.

— Да третьего дня, в подъезде! Он ещё свою кандидатуру выставлял в районную думу! Лысыватый такой с усиками…

— Вот и довыставлялся! — заключил я. — Убийц нашли?

— Да кто сейчас ищет! — в сердцах воскликнул юноша.

И снова сообразил, что сморозил лишнее.

— Свидетелей-то нету! как найдёшь! Да вы не расстраивайтесь, на других участках побольше мочат — и то ничего, у нас народу много.

Много, подумал я мрачно, даже мизантропически, до поры до времени. А мочат всё не тех…

Ну что братья-демократы? Не западло пинать мёртвого льва? Ой, смелые! ох, отчаянные! Уж полвека как… на дрожащих ножках, с гугнивой губой, взъерепенясь и из-задорясь на глазах у всей мировой демократической общественности — и раз его каблучком в мертвый бок! и другой — кулачком под ребро! и плевочком на лацкан, да ещё разок — аж на щеку! ух уж мы этому проклятущему сталинизьму-тоталитаризьму!!! А по спине холодный пот привычным цепенем. А дома в гардеробе — сталинская премия (дедушкина, папина, а то ещё и своя, собственноручно полученная от «кровавого тирана-палача»). Обличители-разоблачители праведные! развенчиватели неистовые! прометеи пламенные! драконоборцы и львощипа-тели! Отважные, просто ой!

Голубые жители голубых ящиков…

Ну что, герои геройские, гераклы пастиразрывающие, непревзойдённые охотники на мёртвых медведей, а как насчёт поохотиться… на живого?!

Или памперсы надеть забыли… потекло, потекло… От живых, вестимо, лучше госпремии получать. О-о-о, ли-бертэ, фратернитэ, эгалитэ!

Не ссыте в штаны, прорабы демократии, герои вы мои, я вас за собой не зову! Да не верьте рекламе: и самые надёжные подкладки протекают, даже те, что с крылышками… вон потекло… потекло уже! Но не бойтесь, это я пошутил. Пните ещё раз мёртвое тело, укусите его! ущипните! да с вывертом! да коготочками! да зубками! фик-сочками остренькими! ох, храбрые! ой, бесстрашные! ахиллеосы и патроклюсы! ну чистые Давиды с пращами!

Не зову… Да и звать уже не кого.

Скоро и Кеше… на Аранайскую войну… в бессмертие, в бронзу и золото. Да только мозги думать не отучишь. Разве что вышибить их напрочь.

И у матросов есть вопросы.

И вот один из них.

А где ж отливают пули на живых львов?