Охота на птичку (СИ)

Шарю рукой по кровати и натыкаюсь на что-то, а точней ‒ кого-то, лежащего рядом. Сон как рукой снимает, потому что я вспоминаю, что ночую в номере Никиты. Он спит, и на мне надета его футболка.

Прячу нос под трикотажный ворот и тут же ощущаю тот самый охренительный аромат, который отныне узнаю везде и всегда. Точно, это его футболка, ведь я же сама попросила дать мне что-то из одежды, чтобы не спать в платье.

Блин. Зачем я в первый же вечер у него осталась? Второй шприц апероль явно был лишним, а те два шота на посошок — тем более.

Знаю, что алкоголь мне противопоказан, но в очередной раз совершаю глупую попытку опровергнуть эту аксиому. Хотя она давно уже доказана. Теперь в голове мутно и на душе так гаденько, будто я знатно облажалась.

Ведь между нами ничего не было? Нет, у меня же месячные. Точно, нет. Я все отлично помню. Правда, до определенного момента.

Помню, как мы рассчитывались в ресторане и чуть было не подрались на террасе, потому что я снова хотела поделить счет, а Ник был категорически против. Сошлись на том, что завтра я оплачу наш счет в этом баре. То есть, предполагалось, что я приду сюда и на следующий день.

Потом я в лифте ехать отказалась, потому что в нем можно застрять, а мне срочно надо было в туалет, чтобы сменить тампон, умолчать о котором нетрезвого ума все же хватило.

Пока мы спускались по лестнице я завела глупейший разговор о мачизме и мужской неверности. Тезисно пробежала по этой бездонной для пьяного женского языка теме и логично подытожила восклицанием в духе «все мужики кобели»!

Никита со мной не спорил. Он либо молчал, либо насмешливо агакал, чем откровенно подбешивал. Казалось, он вообще не вслушивался в изливавшийся из глубин моей души словесный поток, однако, как только мы вошли в номер, прижал меня к стене и предупредил, что мой экстремальный феминизм действует на него как красная тряпка на быка. Я никак не отреагировала, только закрыла глаза и отключила мозг в ожидании поцелуя. Но его не случилось, и я расстроилась.

За все то время, пока мы были в отеле, он больше ни разу не пытался меня поцеловать. Я злилась. Какого лешего звать переночевать и даже не пытаться склонить девушку к близости? После трех коктейлей и двух шотов я окончательно перестала его понимать и вела себя странно. И это еще мягко сказано.

Помню, как из ванной кричала Никите принести мне его самую брендовую и дорогую футболку. Он еще ответил, что у него все футболки примерно в одну цену, и выдал любимую. Интересно, в чем я сплю? Как минимум, в какой-нибудь Труссарди или Армани.

Потом я эффектно ‒ как мне казалось ‒ дефилировала в его футболке по номеру, рассматривая мебель и текстиль, наигранно восхищалась крутизной обстановки и несла чушь из серии «красиво жить не запретишь». Никита смотрел на меня снисходительно, был предельно терпелив и даже мил. Этот взгляд я запомню навсегда, он бесил меня еще больше, чем тот, насмешливый, на лестнице.

Мне бы угомониться, но я вдруг вздумала потанцевать. Врубила на плазме реггетон и крутила задницей, словно чокнутая малолетка, пробуя разбавить это безобразие грациозными движениями из сальсы, которые у меня выходили излишне эротичными. Никита сидел в кресле и просто смотрел, без улыбки, с плотно сжатой челюстью. Я хватала его за руки, тянула на себя и откровенно извивалась. Провоцировала и соблазняла, но он не велся.

Чем он аргументировал свой отказ танцевать со мной — уже не помню. Все последующие события этого вечера потерялись в полнейшей темноте. Мой первый в жизни провал в памяти случился в момент, когда я, с тампоном в вагине, пыталась обольстить парня. Господи, какой позор!

Тело мерзнет так, словно я голышом лежу на льдине в Арктике. Одновременно с этим во рту расстилается пустыня Сахара. Мне бы сейчас одеялко, бутылку воды побольше и таблетку, стирающую память. Нет, таблеток лучше сразу две! Одну сама выпью, а вторую ‒ Никите дам, чтобы забыл мои пьяные выходки. Хотя в них и его прямая вина прослеживается. Идиоткой я становлюсь исключительно в компании Гордиевского.

Чувствую копошение за спиной и вздрагиваю. Никита переворачивается лицом ко мне, и теперь я отчетливо слышу его ровное дыхание. Мне тоже хочется изменить позу и лечь хотя бы на спину, потом что меня реально бьет озноб, но я боюсь. Это очень необычно — спать с парнем в одной кровати. Нет, ни за что не повернусь. Подтягиваю колени еще выше, сворачиваясь калачиком, и снова вздрагиваю ‒ теперь уже всем телом, придавленная теплой мужской рукой.

‒ Замерзла? Иди ко мне, ‒ хрипло шепчет Ник. Пропускает ладонь под моими ребрами и тянет к себе, под свое одеяло.

Я не успеваю ничего ответить, и оказываюсь прижатой спиной к его голому торсу. Голому? Естественно! Вряд ли он спит в своих люксовых шмотках. Интересно, трусы хоть на нем? Они тоже какого-нибудь известного бренда? Боже, о чем я думаю!