Охота на Пушкина

– И теперь все мы живем по волчьим законам! Водитель стоит на обочине лесного шоссе, просит помощи – а никто не остановится. Потому что люди боятся. А вдруг это шутник вроде тебя, а в кустах прячется парочка его приятелей с монтировками? Или девчушка на костылях просит милостыню в переходе метро – а все отворачиваются. Потому что каждому ясно: ногу ей козлы вроде тебя бинтом скрутили, чтобы выглядела как культя, а вечером она отдаст в их общак все собранные за день деньги.

Пистон пошевелился на своем месте, как-то странно посмотрел на Платова и отвел глаза.

– Ты чего, рехнулся? – хмуро вставил он. – А здесь-то я при чем?

– А при том! Из-за таких, как ты, это стало предметом гордости. Продать приятелю какое-нибудь дерьмо. Или оттяпать у соседа что-нибудь под шумок. Или просто над ним посмеяться. Да из-за вас мы живем как на зоне: никто руки в беде не подаст, позовешь на помощь – все разбегутся. Тебя на улице среди бела дня раздевать будут, а прохожие мимо пойдут и будут отворачиваться. Каждый опасается: вот поверишь человеку, душу перед ним раскроешь, а он тебя скрытой камерой заснимет и опозорит перед всем городом.

Пистон опять посмотрел на Платова и вдруг едва заметно улыбнулся. Эта спрятанная улыбка и вообще вывела Платова из себя.

– Что лыбишься, сволочь! Не сметь лыбиться! – заорал он. – Свои гнусные делишки вы умеете делать только из-за угла. А ты попробуй по-честному! Глаза в глаза, один на один. Ну, давай! Что? Кишка тонка? Давай, к примеру, выйдем на ринг, наденем перчатки и поговорим по-мужски. Чтобы все по-честному. Три раунда. Ниже пояса не бить. Лежачего не трогать. Ну? Что молчишь? Не можем мы по-мужски? По-мужски мы боимся? Козел ты! Понял? Козел и все!

Платов замолчал, сказав все, что накипело в душе. Он хотел добавить еще что-то, но не стал. А только с шумом выпустил из груди воздух и посмотрел на Пистона.

Пистон сидел тихо, опустив глаза в пол. На его щеки уже успел вернуться румянец. Почувствовав, что Платов замолчал, он медленно повернул к нему голову.

– Ну что, все сказал? – спросил он.

– Все!

Платов пошевелился на сиденьи и отвернулся. И тут Пистон, повернувшись всем корпусом к Платову, разразился гневной ответной речью.

– Я, по-твоему, козел? – спросил он. – А ты на себя посмотри. Ты-то кто? Ты – лох! По жизни лох! Тупой совок. Понял? Лох Лохович Совковый.

На этот раз пришла очередь Платова оторопеть.

– Ты считаешь, если мы выйдем на ринг, это будет по-честному? – Пистон смерил Платова взглядом. – А то, что ты почти кандидат в мастера по боксу и что весу в тебе без малого девяносто, а во мне – шестьдесят четыре кило? Это ничего? Это тебе не ху-ху? Ты так понимаешь справедливость? Кто сильнее, тот и прав? У кого загривок жирнее, за тем и правда? Да это такие, как ты, испоганили нашу жизнь. Развели повсеместно право толстых. Все страна живет по понятиям! Ишь, поглядите на него, вспомнил фантик от конфетки. А ты что же, когда со мной по телефону разговаривал, вдруг в маленького мальчика превратился? Или был пьяный в дупло? А может, ничего не соображал? Нет. Ты был в полном здравии. Шутил и куражился. Вот только думал не головой, как положено, а жопой! Это же надо в такое поверить! Тайсон ждет не дождется, чтобы с ним на ринг выходить! Да еще с пристегнутой к поясу рукой. Да еще бить не будет! Как же! Тайсон спит и видит!

Платов чувствовал, что на этот раз кровь отлила от его лица, и у него онемели скулы. «Сейчас я его убью!» – понял он.

– И дело здесь не в Тайсоне, – продолжал маленький Пистон. – А в том, что ты – типичный совок. Совковый лошина! И как всякий совок падок до халявы. Двадцать пять тысяч баксов ему подавай за пять минут. Вышел в трусах на ринг – и пожалуйста! Разбогател. Не надо ни работать, ни думать головой. Россия – страна, где все поголовно верят в чудеса. Целая страна, и в ней все – Иваны-дураки. Или Емели на печи! Каждый убежден: в один прекрасный день он поймает рыбку в пруду – и по ее велению вмиг станет весь в шоколаде. А раз так – незачем работать! Незачем учиться! Вся страна сидит с разинутым ртом и ждет, пока какой-нибудь добрый дядя туда галушки положит и сверху сметаной польет. И оттого у нас не страна, а сплошной лохотрон. То все ломанутся в какую-нибудь пирамиду за большой капустой. То в лотерею беспроигрышную! Потому что все – такие же как ты!

Мимо машины прошел мужичок в валенках и с лопатой в руках – видимо, дворник шел убирать снег, – и с удивлением заглянул через стекло внутрь машины на двух разгоряченных молодых людей.

– Я каждый день веду в эфире это шоу с розыгрышем, – продолжал Пистон. – Я вашу породу отлично знаю! Пока ты просто так с человеком разговариваешь – он еще что-то соображает. Отличает белое от черного. Но стоит только пообещать ему пару тонн долларов – все! Пропал человек! Он за тобой на край земли пойдет, и родную жену там за пачку ботвы продаст. У нас страна идиотов!

Пистон замолчал и в сердцах отвернулся от Платова к окну.

Платов некоторое время сидел, не находя слов, чтобы ответить.