Охота на рэкетиров

— Куда, хотел бы я знать, П-протасов за-запропастился, — тревожно спросил Армеец. — Мы его ночью не-не проскочили, часом?

— Его проскочишь… — протянул Бандура, смутился под укоризненным взглядом Армейца и добавил:

— Вроде как не было его…

— В Одессу ненароком уехал, — зевнув, пробормотал Атасов. — Либо в Румынию. Указатели перепутал, типа… И привет.

— Если, как мы, летел, — рассудил Андрей, — то черта мы его догоним, пока где-то не станет. В дороге и за грузовиком не угонишься, особенно, когда фора большая. Два часа разницы, да плюс — за его джипом… У «Нисана» под капотом сколько коней?..

— Ну ты и скотина, типа! — громко возмутился совсем было уснувший Атасов. — Вот мерзавец, а?

— Кто? — испугался Армеец.

— Гримо негодяй!..

— Ч-что он сделал-то?..

— Сейчас, типа, унюхаешь…

Разулыбавшись, Андрей опустил окно. В салон ворвался свежий ветер с полей, наполненный влагой, ароматом полевых растений и запахом росы. Сон сразу отступил. Испарился, хоть и временно.

— Не знает, паразит, что отравляющие вещества, типа, запрещены международной Женевской конвенцией, — бурчал Атасов, снова пытаясь прилечь, — еще в начале столетия.

— П-плевал он на ко-конвенции, — согласился Эдик, в свою очередь хватаясь за ручку стклоподъемника.

Вскоре дорога перешла в четырехполосную, что безошибочно указывало на приближение большого города. Херсона, надо полагать. Ближе к четырем справа от трассы потянулся бесконечный стальной забор. Вдалеке, за забором, в розово-серых предрассветных лучах виднелись силуэты каких-то вертолетов.

— Военно-транспортные Ми-6, — сразу определил Бандура. В школе Андрей бредил небом, одно время даже думал поступать в Харьковское летное училище, пока неожиданный развал Советского Союза не начертил поверх романтических планов большой жирный крест.

— Вот силища-то, — качал головой Андрей, — пассажировместимость — что у аэробуса. Ну, или почти как…

— С-сколько денег народных даром пропадает, — по-своему откликнулся Армеец. — Тут левый поворот, смотри, не пропусти. А то в Херсон уедем…

— А ты в Херсоне был?

— Бы-бывал…

— Хороший город?

— К-красивый. Я там счастлив был, Андрюша. Мы с женой пу-путевки на море брали. П-профсоюзные. В лагерь «Маяк», от Киевского политехнического и-института. В поселке Лазурное Херсонской области. Я в и-институтской научно-технической библиотеке работал.

— Далеко Лазурное от Херсона?

— До-добрая сотня ки-километров. Туда из Херсона а-автобус ходил. И еще на «ку-кукурузнике»[20] можно было до-долететь.

— Ух ты! — при упоминании «кукурузника» из головы Андрея вылетела даже новоиспеченная жена Армейца, о которой он первый раз в жизни услышал. — Ты летал на таком серьезном корыте?!

— О-один раз. Ощущения — не для слабонервных, Андрюша. Си-сидения там друг напротив друга с-стояли. Как в армейском «Зиле» повышенной п-проходимости. Во время полета в воздушных ямах так ш-выряло, что ду-душа уходила в пятки. Ма-малая авиация… — Армеец развел руками, мол, что тут попишешь. — Хотя, по большому счету, машина была и-исключительно надежной. Даже если мо-мотор заглохнет, все равно с-спланирует. И садится на пятачке. Би-биплан, что ни говори…

— Значит, вы на нем на море летали? — Бандура обратился в слух, вспомнив о мистической жене Армейца и решив вытянуть из Эдика все, что только можно.

— В Лазурном а-аэродром был. П-поле травяное, попросту го-говоря. — Армеец кинул долгий задумчивый взгляд в сторону Херсона. — Мы в Ла-лазурном т-трижды отдыхали. Один раз на Ан-2 из Херсона добрались. У-удобно, слов нет. Из к-киевского самолета вышел, и, сразу в «кукурузник». Раз — рейсовым автобусом. О-однажды — на теплоходе.

— Что, прямо в Лазурное?

Армеец отрицательно покачал головой:

— Вниз п-по Днепру — до Голой Пристани. Она в дельте Дне-днепра расположена. Камыши там сплошные. Ре-река на множество ру-рукавов делится. К-красиво очень.

— Никогда не был, — сказал Андрей.

— Лукоморье, — добавил Армеец. — То самое, о котором поэт писал.

У Лу-лукоморья дуб зеленый
З-златая цепь на дубе том,
И д-днем, и ночью к-кот ученый
Все ходит по цепи кру-кругом…

— Ух ты, — зачаровано проговорил Андрей, — Пушкин, что ли?

— Рабиндранат Тагор…[21]

— Да ладно, — заулыбался Андрей. — Ладно…

— Т-точно тебе говорю, Тагор.

— Да ладно… — засомневался Андрей.

— Еще на ча-частном такси можно было добраться. Т-только они, па-паразиты, сотню долларов ломили. Нам не по к-карману было…

— Атасов говорил, что ты в школе учителем работал? — сменил тему Андрей. — Это правда?

Армеец кивнул:

— И-истории.

— А ушел чего?

— П-по здоровью… — тихо ответил Эдик и сразу как-то осунулся.

— Ну и как там, в «Маяке» отдыхалось?

— З-здорово, — воспрянул духом Армеец. И просветлел сразу. Откинулся на подголовник, прикрыл глаза. Заулыбался даже, только как-то неуверенно, будто опасался вспугнуть свою же улыбку. — До-домики фанерные, ма-матрацы ватные. К-кровати с железной сеткой. Если любить на т-такой женщину — по-половина лагеря проснется…

Бандура захихикал. Армеец покраснел.