Охота на рэкетиров

— Жалко, типа. Посмею, впрочем, предположить, что выйди она за инженера, типа, то, пожалуй, пожила бы подольше… Хотя, безусловно, куда как менее ярко…

— Что ты имеешь в виду? — вытаращил глаза Андрей.

— То, типа, — раздраженно проговорил Атасов, — что каждый хорошо знал, на что, типа, шел. И Анна, и мы все гамузом. Не на службу к Матери Терезе записались, поди. И нечего из себя, Бандура, дурака строить. Не Протасов, в самом деле!

Андрей опешил. Нельзя было сказать, будто горькая участь Анны Ледовой разбила его сердце, но вот показной цинизм Атасова зацепил весьма чувствительно. Андрей сделал паузу, но Атасов от комментариев воздержался. Андрей решил больше не касаться этой темы и заговорил о смене власти, случившейся в столице. Ему очень хотелось услышать мнение Атасова, но тот молчал как рыба. Бандуру это здорово сбивало с толку.

— Артем Павлович теперь у нас за босса, — неуверенно заговорил Андрей, ощущая, что слова звучат наивно, если не по-дурацки. — При нем будет спокойнее.

— Ты так думаешь? — обронил Атасов с сомнением.

Андрей снова растерялся:

— Ну… конечно… нам, по-моему, крепко повезло. Проведай Ледовой о наших проделках… — и никто не узнает, где могилка моя… Разве я не прав?

Атасов только вздохнул.

— Ты считаешь, Ледового не Анна пристрелила? — догадался Андрей. Нечто подобное накануне сказал и Армеец.

Атасов сосредоточенно потер переносицу.

— Я, типа, ни черта не считаю, — флегматично произнес он наконец. — Не моя это забота, — Атасов спокойно взглянул Андрею в глаза. — В принципе, типа, могла и Анька пристрелить. Ледовой, как бы это сказать, был из тех ребят, что способны пробуждать сильные эмоции. Своими же, типа, методами. Свою пулю Виктор Иваныч, давно, типа, заслужил. Хотя, скорее всего, правиловских рук дело. Олега Петровича подчерк… По прямому приказу Поришайло… Впрочем, Бандура, что нам, что Аньке — без разницы, типа, как оно было на самом деле. Пока Поришайло в силе, она в дурке, считай, что прописана…

Андрей нервно сглотнул, понимая, что Атасов, в сущности, полностью прав.

— Ну… ты знаешь — жизнь-то продолжается…

— Это точно, типа.

— Мне Артем Павлович, вроде, ничего показался… — голос Бандуры звучал примирительно. — Ледового я один раз всего видел, и то издали. Приближаться желания не возникло. А этот — Поришайло, то есть, — хоть говорит по-человечески. Вежливо… Перстень мне подарил…

— И опыт руководящей работы опять же у него, — поддакнул Атасов таким тоном, что было неясно, издевается он или говорит серьезно.

— Ну так ведь действительно так, — подхватил Андрей. — Он при Союзе, говорят, в крупных партийных шишках ходил. Виктор Иванович же не вылезал из зоны. Есть разница?…

Атасов хлебнул, не дожидаясь Андрея. Снова закурил и уперся взглядом в Бандуру. Глаза его стали мрачнее ночи.

— На нашу беду, Андрюша, к семьдесят четвертому году советской власти опыт руководящей работы у одних коммунистов и имелся. Все прочие в дураках ходили. С чего бы — сам догадайся. И их руководящая роль конституцией не закреплялась, и выборы, типа, повсеместно были свободными. Хочешь, типа, за партию Брежнева-Андропова голосуй, а жаждешь монархистов, например, тоже, всегда пожалуйста. Иди голосуй… в концлагере… Так что, из тех, что с опытом, одни коммунисты оставались. Других корова языком слизала. Зато у коммунистов, типа, опыта накопилось — реки разливанные. И весь, поди, бесценный. Народу загубили — до сих пор не сосчитать, врали, крали, кадыки друг другу грызли, как собаки бешенные. И все ради того, Бандура, чтоб страну в нищету и полный бардак загнать. Опыт работы, типа… Нюрнбергский трибунал по их опыту плачет.

— Ты ж сам коммунист, — возразил Андрей, сразу подумавший о Бандуре-старшем. — Столько народу коммунистами числилось.

— Числилось, — скривился Атасов. — Попрошу не путать, типа. Я, парень, был членом партии, — Атасов шумно втянул воздух, — то есть образцом члена-приспособленца, так сказать. Не с руководящих вершин. Чистый погон, чистая совесть, парень… И все одно, Бандура, чего я стою и кто я есть?.. — Атасов протянул руку к бутылке.

— Люди везде разные, — дипломатично заметил Андрей.

— Тут ты в точку попал. Разные. Тебе налить?

— Пока пас…

— Как знаешь… — Атасов взял стакан, — Разные, типа. Я, конечно, Поришайло твоего лично и близко не знаю. Не имел, типа, счастья. Но ты вот представь себе батюшку, который к шестидесяти годам решил в идолопоклонники податься. Помирать пора, а он глазки разул. Так вот, мой вопрос — он что, типа, врал с амвона долгие годы? А ежели, типа, врал, то, пожалуй, и тягал домой из дароносицы? Где раз, там и два, а? Или такой тупой, типа, что за полвека не определился, в каком месте правильного Бога искать? Так и то сравнение слабое — дело не в Боге, у коммунистов его как раньше не было, так и сейчас нет. Без надобности он им, типа. И хорош об этом, Бандура, а то меня, ей Богу, стошнит…

— Выпьем? — проникновенно предложил Атасов, и, не дожидаясь реакции Андрея, с филигранной точностью наполнил оба стакана. — За нас, типа.