Охота на Роммеля

— Едва солнечный шар начинает подниматься над горизонтом, я нахожу какое-нибудь тихое место и сижу там наедине с самим собой. Я отмечаю в уме, что ничего не боюсь. Не важно, какой страх мне придется пережить в будущем. Не важно, что случится со мной или кем-то другим. Я настраиваюсь на то, что никакое действие врага не сможет бросить меня на спину — даже если завертится настоящее безумие. Я напоминаю себе, что храбрость побеждает в ссоре и что иногда она дает последний толчок, принуждающий врага прекратить сопротивление. У меня нет ненависти к фашистам. Но в тот момент, когда кто-то из них показывает мне свое горло, я впиваюсь в него. В бою единственной причиной, побуждающей меня сохранять свою жизнь, является помощь моим боевым товарищам — помощь личным примером и правильным руководством. Без этой причины я просто наплевал бы на то, что может случиться со мной.

Ник считал сражение забавой. Хотел бы я сказать о себе то же самое. Для меня такие слова звучали превосходно, но лишь до первого разрыва снаряда. А потом я цеплялся за жизнь всеми силами. Единственным найденным мной лекарством от паники являлись забота о подчиненных и стыд (в смысле того, что я бы скорее погиб, чем показал бы свой страх). Ответственность за дело всегда была сильнее трусости. Ужас смерти приходил гораздо позже. В бою я боялся только одного: позволить моим парням погибнуть.

Мы мчались на север, прислушиваясь к Gotterdammerung,[37] гремевшей за горизонтом. Дважды в день шифровки, полученные от радиста Джейка, указывали нам нужное направление. Сначала грузовики увязали в соляных болотах, затем тряслись на песчаных дюнах. Вокруг появились ящерицы, птицы и растительность. Изредка мы видели газелей и племена сенусси. Местность покрывали ряды холмов и неглубокие, с отвесными краями русла временных водотоков — вади. Появились вражеские бомбардировщики и самолеты-разведчики. На четвертый день над нами два раза пролетали «Шторьхи» и «Хейнкели». Мы махали им руками. Они принимали нас за «своих».

В полдень пятого дня наш отряд подъехал к Бир-Джолан — водоему, расположенному перед меловым утесом на краю холмистой равнины. В сорока милях к северу проходила Триг-эль-Абд — накатанная дорога, тянувшаяся через пустыню. Там убили Стайна.

— Мне хотелось бы попасть туда, — сказал я Панчу.

— Мне тоже, — ответил он, имея в виду рейд или разведку.

Тем вечером мы достигли Хатиет-эль-Этла. Небольшой пикет, ожидавший нашего прибытия, состоял из Коллиера и двух его грузовиков. Колли направился к нам с широкой усмешкой. Радость в момент нашей встречи буквально ошеломила меня. Я едва знал этого человека. Мы провели вместе только несколько дней. Но теперь мы пожимали руки друг другу, как братья. Он обнял меня. Я ответил тем же. Внутренняя пустыня действительно похожа на море. Когда вы прибываете в порт, вся тяжесть мира спадает с ваших плеч.

— Вы слышали, что наше задание отменили?

Колли предложил нам не чай, а кофе. Мы с жадностью схватили кружки с горячей черной жидкостью.

— Чертовы яйца, — сказал он, осматривая Панча, Стэндаджа и Грейнджера. — Вы, парни, выглядите так, как будто вылезли из мясорубки.

Он угостил нас трофеями, экспроприированными из подбитых итальянских грузовиков, — бисквитами, консервированными персиками и вишней. И даже бутылкой бренди в соломенной оплетке! О дефиците горючего можно было забыть; патрули пополнили его запасы из бензобаков брошенных машин, которые пятнали равнину на мили вокруг.

Хатиет-эль-Этла представлял собой череду песчаных холмов и понижений, заросших кустарником. Тем не менее это место походило на гостеприимную гавань. Судя по количеству верблюжьих троп и следов от колес, оно служило регулярным караван-сараем для странствующих «томми» и арабов. Патрули Джейка и Ника рассредоточились на пару миль и закопались в песок под маскировочными сетками. Мы с Колли зашагали пешком к лежке Уайлдера. Тарагуд поехал вперед, чтобы доложить Джейку о нашем прибытии. Ник встретил меня дружескими объятиями. Вместе с ним мы отправились в лагерь Исонсмита.

Ник рассказал, что нас перенаправили на операции поддержки. Они заключались в набегах на аэродромы, на тыловые склады горючего и боеприпасов.

— Нам даже разрешили наведаться в Бенгази, — возбужденно похвастался он.

Я поинтересовался, ожидали ли они с Джейком только нас.

— Нет, — ответил Ник, — должны подъехать дополнительные группы.

Три ночи назад майор Мейн и восемь десантников отправились на север на немецких джипах. Они еще не вернулись. Это тоже было причиной задержки. Группа САС уехала раньше, чем отменили операцию по Роммелю. Возможно, они по-прежнему выполняли ее. Они удалились на расстояние, недоступное для их раций. Каждый вечер Джейк высылал вперед связной грузовик и пытался связаться с ними, но, к сожалению, это пока не удавалось.

— Ты хочешь сказать, что десантники сейчас в расположении одной из немецких частей?

— Да. Или они уже мертвы.

Встреча с Джейком оказалась более прохладной, но сердечной. Я так понял, что это был его стиль.

— Вернулся? — спросил он.