Охота на русалку

— У этого горе?! Да брось мозги пудрить, посмотри, самый настоящий бухарик. У него завтра будет горе, если на опохмелку не сыщет! Мужики, все до единого, мудаки и переживать не способны! А вот причинить горе — другой вопрос, на такое все горазды…

— Не бреши много. Этого мужика мы все помним с самого начала. Он всегда знал меру. А тут сын его погиб в Чечне. Вот и сдали нервы. Мальчонка у него первый и последний, короче — единственный в жизни. На него вся надежда была. Вся радость в нем. Да и, правду сказать, хороший был малец. Спокойный, уважительный, трудяга, никого не обидел. И девушка имелась. Ждала честно. Только одного и любила. У этого мужика, кроме сына, никого нет. Сам его вырастил, с пяти лет поднимал.

— А мать где?

— Скурвилась. Застал он ее с хахалем прямо в квартире. Собрал тряпки, сунул в чемодан и выпихнул на улицу.

— Во зверюга, где ж жить бабе? — возмутилась Тонька.

— В транде! Таких матерей как бешеных сук отстреливать надо! Она и не рыпалась. Ушла с концами и никогда не навещала своих. Мужик сыну всю родню заменил. Сам за папку и за мамку был мальчишке. Себе под стать. Мачеху не привел, сына пожалел. Так-то вот вдвоем и жили. Малец даже колледж успел закончить до армии. Вместе со своей девочкой поступал, в один день дипломы получили. А вот поработать не успел. На службу взяли. Кого другого убили б, не было б так жаль.

— Брось ты, Юлька! Не верю я в те байки. Не бывает таких мужиков! Все, как один, козлы!

— Заткнись! Того мальца я знала с пеленок. Они — мои соседи. И отец и сын непьющие. Ох и жаль их! Всего два месяца пожил после колледжа. На стройке поработал. С первой получки отцу куртку купил в подарок. Вот такой заботливый был! Его на службу всей улицей провожали. И парни, и девки, и дети, и старики, все желали ему скорей домой воротиться. Вот и накаркали — года не минуло, и погиб…

— Через неделю этот о сыне забудет, — скривилась Антонина.

— Эх-х ты! Да по тому пареньку память еще долгие годы жить будет. Много людям помогал. Заметь, без денег. Одним забор подправит, другим колодезь почистит, крышу отремонтирует. Старики на него не могли надышаться. Все завидовали его отцу. Никто подумать не мог, что в Чечню отправят…

Обе оглянулись на звук шагов. Сторож Николай, войдя, гулко поздоровался:

— Ну что, бабочки, еще день прожили?

— Да, считай, ушел. Завтра по новой впрягаться. Ты придешь? — спросила Юля Антонину.

— Завтра — нет. У меня похороны…

— Чего? Уж не Сонька ль дуба врезала?

— Олег умер, — сказала тихо.

— Да брось шутить. Я его два дня назад видела в магазине. Продукты покупал.

— Убили его, Юль!

— Как это? Олега? За что?

— Да кто знает? Милиция ищет, устанавливает. Мне велено ждать и держать себя в руках.

— Ну хоть предположения есть у них?

— Только и сказали, что умер на посту.

— Значит, подробности тебе лучше не знать.

— Я мимо твоего модуля сейчас проехал. Ты видела, что он опечатан? — спросил приехавший Евгений Антонину.

— Не ходила туда. Ключи остались у Олега.

— Теперь мне становится понятно, на каком посту и за что его убили. А ведь я предупреждал, что будет такая развязка. Не иначе как крутые замешаны в этом деле. Не обошлось без разборки. Теперь если и найдут убийцу, имя Олега будет опорочено.

— Так этот ларек держался на моих деньгах.

— Не знаю, но… если милиция опечатала, значит, есть веские основания.

— Это мой модуль! И я его не отдам! Судиться буду, но свое возьму!

— Успокойся. Я лишь предположил. Может, опечатали формально, до конца следствия по делу, а потом вернут и ключи и документы.

— Я завтра у них потребую, иначе как, на что мне жить? В этой точке все мои сбережения! И зачем согласилась оформить модуль на ишака? Он колотого гроша в него не вложил. Только номинально, по документам числился хозяином. Якобы своим именем спасал от рэкета. Но ведь это чушь гнилая! Его имя и плевка не стоило нигде!

— Ну, это ты так думаешь. А как на самом деле — узнаешь скоро. Но ведь вас и впрямь никогда не грабили воры, не тряс рэкет. Вот спроси любого из торгующих, сколько пережито? Кто не платил налог крутым — сжигали ларьки вместе с товаром. А уж обворовывали всех и каждого, даже средь бела дня. Скажи, Юль, сколько раз у тебя выручку отнимали?

— Ой! Да не счесть! Еще и по морде получала. Сколько раз уйти хотела — с добра, что ли? Но потом как послушала, все сплошь точно так же мучаются. Иные в больницу попадали с сотрясением мозга, с ранениями. Потому что сопротивлялись. Крутые такое не любят. Они и насмерть убьют, если кто на пути им встанет.

— Вот слышишь, Тонь? Вас не дергали. Конечно, не случайно. Поверь, не из уважения к милиции.

— Жень, Олега уже нет! Может, он и имел с крутыми свои дела, но мне ничего не рассказывал. Если все так, как ты говоришь, выходит, урыли крутые. За что? Хрен знает! Возможно, за деньги иль засветил кого. Но мне надо на что-то жить. Я не хочу возвращаться в прошлое.

— Свою долю, думаю, ты получишь. Милиция не захочет участвовать в судебных разборках. И помимо всего, в суде должны будут всплыть кой-какие детали, о чем горотдел явно захочет умолчать.