Охота на Сезанна

– И что, ничего нет в Нью-Йорке? – спросил Оксби и заказал у официанта чашку кофе. – Вы, американцы, производите пятьдесят процентов нашей старины прямо у себя, на Третьей авеню.

– Вы знаете о Третьей авеню? – спросил Ллуэллин.

Оксби кивнул:

– Подделки повсюду, включая вашу Третью авеню. Я там был и все это видел. Год назад.

Ему принесли кофе, и он сказал Астрид:

– Расскажите, что вы ищете. Мебель какого периода вас интересует?

Астрид озадаченно посмотрела на Ллуэллина.

– Периода? – повторила она в явном замешательстве. – Не думаю, что это очень важно… Посмотрю, что можно достать.

– Берите поздневикторианский. Хороший антиквар не надует вас, это будет настоящее. Но если вы хотите выписать большой чек, купите пару шератоновских кресел; они хорошо вписываются в любой интерьер. Я только недавно видел рекламу. – Оксби бросил в кофе несколько кусочков сахара и помешал. Он внимательно смотрел на Астрид. – Что вы думаете об этом стиле?

Она слабо улыбнулась:

– Шератоновские кресла. Это мило, спасибо. – Она повернулась, собираясь встать.– Мне нужно идти, я собираюсь к Ван Хефтону.

– А зачем вам к Джонни Ван Хефтону? – спросил Оксби.

Она ответила не сразу:

– Стол. Там я присмотрела стол. В светлых тонах.

Оксби попробовал кофе.

– Вы посещали дизайнерскую школу?

– Да, в Осло, – ответила она осторожно. – Высшую школу искусства и ремесел.

– Вы отсюда прямо в Нью-Йорк?

Астрид перевела взгляд на Ллуэллина.

– Я еще не решила. Это зависит от того, насколько быстро я найду мебель. – Она встала. – Мне правда надо идти. Извините, пожалуйста.

Оксби тоже поднялся:

– Удачи вам в ваших приобретениях, мисс Харальдсен. Если вам потребуется помощь, обращайтесь ко мне. Антиквариат – это наше дело, и мы знаем всех преступников.

Ллуэллин проводил Астрид в холл.

– Ты, кажется, нервничала. Все в порядке?

– Я не думала, что инспектор так заинтересуется моими покупками, и не смогла ответить на все его вопросы.

– Он просто человек сведущий и хотел помочь. – Ллуэллин взял ее за руку. – Давай встретимся в отеле «Браун» в четыре, попьем чаю.

– Он будет с тобой?

– Инспектор Оксби? Надеюсь, да. Я хочу пригласить его.

Она вздохнула, повернулась и вышла на площадь. Какое-то время Ллуэллин смотрел ей вслед, потом вернулся в ресторан.

– Красивая подруга, – заметил Оксби. – Надеюсь, ей не подсунут подделку при первой же покупке. Ходить по некоторым магазинам – это все равно что вступать на территорию врага.

– Да, это верно, – согласился Ллуэллин.

– В целом лондонские антиквары честны, но и среди них есть исключения, некоторые обманывают как только могут.

Они непринужденно беседовали, задавая друг другу вопросы; каждый пытался понять, что представляет собой собеседник.

– Какие у вас планы на сегодня? – поинтересовался Оксби.

– Я ничего не планировал, – ответил Ллуэллин. – Алекс Тобиас сказал, что вам нужно поговорить со мной, и для меня нет ничего более важного, чем помочь найти того сукина сына, который сжигает Сезанна и убил хранителя Алана Пинкстера.

– Отлично. Любите ходить пешком?

– Не особенно, – ответил Ллуэллин. – Зачем?

– Это было бы неплохо, – сказал Оксби. – Мы сможем говорить о чем угодно, не беспокоясь о том, что нас могут подслушать. Кроме того, англичане хорошие ходоки.

– Хорошо, давайте пройдемся.

Когда они вошли в холл, Ллуэллин спросил:

– Мы договорились с Астрид встретиться в «Брауне» за чаем. Вы не присоединитесь к нам?

Оксби улыбнулся:

– У меня неанглийское отвращение к чаю, но большая любовь к «Брауну». С удовольствием.

Они прошли по площади Сент-Джеймс к аллее, которая петляла по саду с розами и самшитом и вела к сети дорожек Грин-парка.

– Когда все это началось, я не особенно любил Сезанна, – признался Оксби. – Если честно, я не изучал его творчество, а из картин знал только купальщиц да несколько пейзажей. Но после того как четыре автопортрета Сезанна были уничтожены за двадцать четыре дня, я спешно заинтересовался им.

– Как вы думаете, кто за этим стоит?

– Не имею ни малейшего представления, но, как ни странно, важно именно то, что портреты уничтожают без угроз, предупреждений или каких-либо посланий.

Ллуэллин остановился и повернулся к Оксби:

– Объясните.

– Если бы одна картина была уничтожена без всяких заявлений, я бы решил, что это сделал маньяк или сумасшедший, и с этим было бы покончено. Если бы погибли две картины и также ничего не сообщалось, я бы сказал, что какой-нибудь псих обрызгал первую картину, а другой человек, никак не связанный с первым, обрызгал вторую. У нас были подобные случаи. Это произошло год назад. Одну картину в церкви в Паддингтоне сильно изрезали ножом. Через неделю то же самое произошло в Суиндоне без всяких объяснений. С моей точки зрения, это были разные, хотя и связанные между собой случаи, и сделали это разные люди.

Они пошли дальше. Оксби продолжал:

– Но четыре картины в трех странах, одно убийство, и никаких посланий? – Он мрачно поглядел на Ллуэллина. – Это настоящая загадка.