Охота на Скунса

Даша открыла рот, чтобы спросить, откуда ему известно, что Семка приблудный, но черная шляпа уже удалялась в сторону подземного перехода.

Пожав плечами, девочка пошла дальше, как раз когда собака совершала очередной виток. Даша посмотрела на улыбающуюся щетинистую морду, и ей вдруг захотелось пробежаться вместе с Семкой или пройтись колесом прямо по тротуару. Все вдруг стало очень просто, легко, весело!

И это неправда, что у нее нет друзей. У нее есть друг, пусть виртуальный, зато настоящий. Да и сама она, если разобраться, не такая уж уродина, уж никак не хуже Наташи. И скоро компьютер починят, и она снова выйдет в Интернет и точно уж не забудет попросить Петра прислать фотографию, а может быть, даже даст ему номер своего телефона. Все-таки живой человек лучше мифического персонажа, каким бы идеальным он ни был. Ну а если окажется, что Петр все-таки старый и лысый, то ничего страшного тоже не случится. В любом случае, зачем тайны? Значит, человеку есть что скрывать.

И вообще все будет хорошо — и в школе все встанет на свои места, потому что учителя их гимназии просто так не сдадутся.

Даша дошла до садика и села на спинку скамейки (садиться на сиденье было опасно для жизни). В Дальнем конце садика промелькнула золотистая молния, и через секунду в воздух взлетела стая голубей. Семка, как всегда, развивал бурную деятельность.

«Как все-таки хорошо», — подумала Даша и улыбнулась.

В поисках родного дома

Родной дом есть у каждого человека. Квартира ли, комната в коммуналке, изба, юрта, снежный дом эскимоса — неважно. Но он всегда есть, как логово у зверя. Значит, был он и у Саввы. Но как найти его?

Савва уже несколько раз прошел но тому району, который показался самым знакомым. Но ничего, решительно ничего не вызвало воспоминаний.

Савва дошел до метро и сел на скамейку. Она располагалась прямо у очередного книжного развала. Савва никогда перед ними не останавливался, ибо яркие обложки с изображенными на них пистолетами, ножами, отрезанными головами и прочим вызывали у него сильнейшее головокружение, которое могло закончиться обмороком. Поэтому он старался впитывать скудные лучи осеннего солнца, по возможности не глядя на блестящие обложки, на которых преобладал красный цвет, что, в сущности, и неудивительно. Но внезапно боковым зрением Савва заметил книгу, по его собственному выражению, «выпрыгнувшую на него». Называлась она «Хазарский словарь», хотя словарем не являлась. Кроме того, она издавала слабое голубоватое свечение.

Савва читал редко. Большинство книг казались ему лишь страницами, заполненными типографскими значками. Никакого другого смысла они не несли. Вернее, смысла было не больше, чем в картинах художников, продававших свои произведения в местах скопления туристов. Они испускали такое же грязно-желтое тусклое свечение, как и все, что сработано без любви, ради одних лишь денег. Эта книга была другой.

Савва поднялся со скамейки, взял книжку в руки и открыл на первой попавшейся странице. Рассказывалось о том, как кто-то слепил искусственного человека и назвал его Петкутин. Дальше Савва не стал читать, а, положив книгу на место, снова опустился на скамейку.

Может быть, и он сам тоже человек без прошлого, каким-то чудом возникший из небытия среди глухой тайги. Материя лишь сгусток энергии. Он-то знает это лучше многих.

«Нет, — Савва даже махнул рукой, — это фантастика и полная ерунда». Разумеется, он родился самым обычным образом у самой обычной женщины. А потом была тяжелая травма головы. И все. Просто и прозаично. В результате он забыл все, что происходило раньше, но зато научился видеть то, о чем даже не подозревал прежде. Или этому научил его Учитель? Савва снова вспомнил склонившееся над ним старое лицо, которое он увидел, когда сознание вернулось. Этот человек заменил ему отца и мать, друзей и родных, тем более что Савва их не помнил. Он и назвал его. Савва вспомнил глуховатый надтреснутый голос: «Тебя зовут Савва».

«И нарек Он его Адам…» — почему-то вспомнилось из совсем другой книги, которую он читал в камере предварительного заключения. Это была первая книга, которую он прочел с тех пор, как вновь родился. У старика в его таежном жилище книг не было.

Это случилось, когда Савва сидел в камере предварительного заключения в городе, куда попал, выйдя из тайги. Сюда, в душную камеру, где находилось больше двадцати заключенных, пришел человек с прозрачными голубыми глазами и долго убеждал всех в том, что за каждым их деянием с неба следит грозный Бог, не прощающий ни малейшего проступка. Сокамерники оказались глухи к этой проповеди: кто не слушал, кто задавал издевательские вопросы, кто нарочито похрапывал. Проповедника не восприняли всерьез. И только Савва спросил тогда:

— Значит, если кто-то раз оступился, его надо ненавидеть?

— Покайтесь, пока не поздно, — сказал прозрачноглазый. — Иначе не спасетесь. Лишь малая толика людей будет спасена, остальные погибнут в геенне огненной.