Охота на сурков

Тен Бройка был как будто согласен. Пока он на своем неуклюжем голландско-французском диалекте прощался с Бонжуром, я помог Ксане выбраться из машины.

— Тебе нехорошо?

Она бессильно прильнула ко мне. Холодный ночной ветер шумел листвой ольхи, серебристой ольхи «Акла-Сильвы», и развевал Ксанину косынку. «Подмигивающая» луна освещала ее необычно бледное лицо, точно высеченное в минуту благоговейного раздумья, едва намеченную улыбку, сузившую глаза до щелочек. Она шепнула глухо, чуть шевельнув губами:

— Да, Пилотик, мне не очень хорошо. Но это пустяки. Может, это даже хорошо, что мне не очень хорошо. Даже хорошо.

— Последствия бронхита, — вмешалась Полари. — Вниз-вверх по горам, вот девочка и переутомилась. Сейчас уложим ее в постель, и завтра наша красавица будет свежа как роза.

— Bonne nuit, messieursdames, — попрощался Бонжур.

— Bonne nuit, Bonjour[115], — попрощался Йооп, взял Сирио на укороченный поводок, вступил на крытый мост и, отомкнув патентованный замок, подождал, пока женщины и я не вошли в сад, и запер ворота. Я понес Ксану по каменной лестнице, опасаясь, как бы она не заснула у меня на руках, и никак не мог сказать ей, что я задумал, а Полари отперла дверь и забрала у меня Ксану.

В дождевике, мучимый безостановочным, хоть и едва заметным, тиканьем во лбу, я стоял на лестнице меж ярко горящих фонарей, дожидаясь тен Бройку. Тот, поднявшись, отпустил Сирио:

— Марш!

Юный спаниель сонно заковылял в дом.

— Йооп, — сказал я, — ловлю вас на слове. Одолжите мне машину.

4

Тен Бройка удивился.

— Вы собираетесь один ехать в Понтрезину? Я полагал, что и вы переночуете у нас.

— С удовольствием, большое спасибо. Но я бы хотел еще разок быстро смотаться на озеро.

— Па озеро? Смотаться? Сейчас? Вам мало на сегодня автогонок?

— Так вы даете мне «крейслер» на полчаса? — вопросом на вопрос ответил я, маскируя вспыхнувшее нетерпение подчеркнутым дружелюбием.

Теперь он стоял меж фонарями; из-под козырька его дорожного кепи на меня блеснули солнечные очки, бессмысленные сейчас, словно деталь маскарадного костюма.

— А вот оно что. Вы, стало быть, хотите еще разок взглянуть на свет в озере. На это чудо природы. А вернее говоря — в чем я готов держать пари, — на плод вашей возбужденной фантазии.

Формулировка, должно быть, вполне его удовлетворила. С самодовольно-снисходительным видом он вошел в вестибюль, отворил стеклянную дверь в празднично освещенную каминную, на стене которой вспыхнули красные шаровары «Спаги», и показал:

— Voilà[116]. Предлагаю выпить перед сном по рюмке виски с содовой. Это успокоит ваши нервы.

— Пожалуйста, вызовите мне такси по телефону.

— О-мм. Подытожим. Сперва вы пытаетесь мне внушить, что моего «Спаги», чего доброго, украдут. Затем слышите душераздирающий вопль с глетчера, которого никто, кроме вас, не слышит. Затем…

— …принимаю шофера за священника, затем не рискую въехать с вами в чернорубашечную Италию, углядев там некую возможность ареста, затем, не иначе как под влиянием луны, вижу какой-то обманчивый свет в Кампферском озере, знаювсе-знаювсе. Даете мне машину, Йооп, или нет?

Тен Бройка прикрыл за нами дверь. Первым стал спускаться по саду, ни слова не говоря, позвякивая ключами. Мы снова прошли по мостику, под качающимся фонарем; заперев за нами ворота, Йооп вытащил шарф и обмотал его вокруг шеи, после чего, придерживая за козырек кепи, зашагал рядом со мной; мою пелерину вздувал ветер, шаги наши едва были слышны в неистовом шелесте серой ольхи, а наша походка чем-то напоминала моряцкую — враскачку. В эту беспокойно-обманчивую, зеленовато-бледную лунную ночь все вокруг — не только верхушки деревьев — раскачивалось или симулировало качку, даже угрожающе близкий, мерцающий чернотой массив Роза-ча, над которым сквозь мчащиеся тучи покачивалась яйцевидная луна; и одинокая лампочка над гаражом тен Бройки раскачивалась, хоть и была прикреплена наглухо; и освещенное окно над воротами в гараж. Когда же мой провожатый их отомкнул, порыв ветра рванул тяжелую створку, и она, отлетев, громко скрипнула.

Бонжур, в белой рубашке, высунулся, тоже будто раскачиваясь, из окна.

— Tout va bien, Bonjour! — крикнул ему Йооп. Ветер заглушил и точно оскопил его голос, и он залепетал как-то странно: — Allez vous coucher![117]

Он включил свет в гараже, молча подал мне ключ от машины. Я протиснулся мимо громадного «австродаймлера» к «крейслеру», вывел его, не слушая поучений Йоопа, задним ходом из гаража:

— Осторожно! Держитесь левой стороны! Ле-во-ой!..

— Я принципиально держусь левой стороны, — попытался я пошутить, чтобы отделаться от тревоги, — приношу глубокую благодарность за машину.

Но тен Бройка, заперев ворота гаража, уселся рядом со мной и вытащил из кармана на дверце меховые рукавицы.

— Вы едете со мной, Йооп?

— Да, присмотрю за вами и уличу вас.

— Вот как!

— Уличу в… как это называется… в лжепророчестве.

Я уже вел машину по прибрежному шоссе.

— И в нашем озере нынче ночью горят огни. Пропасть обманчивых огней. — Йооп попытался продемонстрировать иронию.