Охота на тень

— Ага. И сама головы не сносила. Тот парень столкнул её с лестницы, или что-то типа того. Бритт-Мари всегда была под впечатлением от этой истории.

Бьёрн почесал у себя в бороде и заговорил дальше:

— Она даже написала рассказ про свою мамашу.

— У вас сохранились эти записи?

Бьёрн покачал головой.

— Нет, у меня вообще не осталось вещей Бритт-Мари. Анетта сошла бы с ума, если б узнала, что я храню их. Но возможно, что-то осталось у Эрика, моего сына.

— Кстати о вещах Бритт-Мари, — вмешалась Малин. У нас тоже есть коробка с некоторыми бумагами.

Но Бьёрн снова покачал головой.

— На кой они мне? Отдайте лучше Эрику.

— Вы не хотите передать их ему лично? — сделала Малин ещё попытку.

Бьёрн немного пожевал обветренными губами, словно пребывал в сомнениях, но затем прокашлялся и произнёс:

— Я много лет не виделся с Эриком. Лучше будет, чтобы вы отдали ему эти вещи.

41

— Бедняга, — пробормотал Манфред, сидя за рулём по дороге обратно в Стокгольм.

Малин не ответила. Как и все полицейские, она повидала много зла. Разумеется, Бьёрн был фигурой трагической. Но он не был более несчастен, чем множество других людей, с которыми Малин сталкивалась по работе. У него, по крайней мере, было жильё, и у него были родные, даже несмотря на то, что он принял решение не поддерживать с ними связь.

Малин снова подумала о своей маме, и в груди у неё засвербило. А потом Малин вдруг озарило — ведь Бритт-Мари была совсем как она! Она не росла вместе со своими биологическими родителями.

Манфред выехал на шоссе и утопил педаль газа до предела.

Малин прижало к прохладной коже сиденья.

— Я был не совсем искренен, когда сказал, что установить причину смерти вряд ли удастся, — заметил он.

Малин взглянула на шефа.

— И что это значит?

Манфред кивнул и перестроился в левый ряд, чтобы обогнать фуру.

— Я вчера общался с судебным медиком. Отчёт ещё не готов, однако на костях черепа она обнаружила переломы, которые свидетельствуют о тупых травмах головы. Она считает, преступник много раз ударил Бритт-Мари головой о какую-то твёрдую поверхность…

— Именно так Болотный Убийца поступал с прочими своими жертвами, — вклинилась Малин.

— Кончай с этим.

— Прости. Но ты так медленно говоришь.

Манфред демонстративно вздохнул.

— Как бы там ни было, — продолжил он, — гиоидная кость тоже сломана.

— По-шведски, если можно.

— Подъязычная кость, что указывает…

— На то… — начала было Малин, но быстро опомнилась.

— На то, что Бритт-Мари могла быть задушена, верно, — продолжал Манфред. — Но подъязычная кость довольно хрупка. Она могла сломаться и самостоятельно. Так что это ничего не доказывает. Но вне зависимости от судьбы этой кости, есть твёрдые доказательства того, что смерть Бритт-Мари наступила вследствие нанесения ей несовместимых с жизнью увечий. Она не просто свалилась в этот котлован, ударилась головой да так и осталась там лежать. Кто-то убил её. И этот кто-то закопал тело в толще щебня, который засыпали в котлован перед заливкой бетонной подушки.

Малин глядела на освещённые утренним солнцем поля, тянувшиеся по сторонам дороги до самого горизонта. Этот холмистый зелёный пейзаж снова заставил Малин мысленно вернуться в Ормберг, и всё её существо затопила жгучая тоска.

— А сейчас станет по-настоящему интересно, — заявил Манфред. — Потому что последняя запись в ежедневнике Бритт-Мари, очевидно, о женщине, которая позвонила и сообщила ей, что заметила подозрительного человека в Берлинпаркен. Та женщина позже показала, что Бритт-Мари обещала ей зайти тем же вечером, если успеет. Мы не можем быть уверены, потому что уже не сможем раздобыть сведения о телефонных переговорах, но это вполне могло произойти именно в день убийства Бритт-Мари.

— Она нашла его, — произнесла Малин, кивая. — Она точно была одержима этим делом, и в конце концов нашла его. И заплатила за это собственной жизнью. Наверное, лучше будет, если я позвоню её сыну и проинформирую его. Мне кажется, нам и с ним тоже нужно встретиться.

Когда Малин с Манфредом вернулись из Эстертуны, Лодде сидел, склонившись, за своим столом, а в руках у него были маникюрные ножницы.

Малин не сразу сообразила, что он подстригал ногти на ногах, и волна дурноты немедленно подступила к её горлу.

— Здорово, — протянул он, тайком запихивая ножницы в ящик стола.

— Привет, — ответила Малин, не в силах оторвать взгляда от обрезков ногтей в форме полумесяца, которые остались лежать на полу. Она чуть было не поинтересовалась, не станет ли Лодде возражать, если она сменит тампон у него в кабинете, ибо в вопросах отправления личной гигиены Лодде, очевидно, придерживался широких взглядов.

Малин никак не могла его раскусить.

С одной стороны, Лодде был отвратителен. Но, в то же время, он умело включал шарм, когда ему это было нужно. В эпоху своего великодержавия он слыл настоящим казановой, да Малин и собственными глазами видела, как Лодде до такой степени кружил головы свидетельницам, что те теряли дар речи. Ходили слухи, что у Лодде была кратковременная связь с женщиной, с которой он познакомился прошлым летом в ходе расследования убийства молодых людей в Стувшере.