Охота на ведьму

Питейная зала со вчерашнего вечера не изменилась, только свечи погасли. В сиреневых сумерках, подсвеченных мерцанием болотного огонька, было видно и спящего гнома и необъятную хозяйку таверны. Маг зябко повёл плечами, разгоняя стынь. Эх, полцарства бы отдал за меховую накидку! Впрочем, авось, и не придётся царствами-то разбрасываться, уж наверняка в покоях рачительной Клотильды есть тёплая одежда.

Ключи от внутренних комнат вор нашёл после бессовестного обыска спящей трактирщицы. Зелёный светляк, видимо, заподозрил неладное — светил едва-едва и трусливо вздрагивал. Огонёк чувствовал в происходящем неведомый подвох — связь с Хозяйкой становилась всё слабее, и болотной искорке страсть как хотелось погаснуть.

— Да не трясись ты, — волшебник снова взмахнул ладонью, которая ещё хранила след ведьминой Силы.

Светляк мигнул, но на время успокоился и начал переливаться ярче. В этом призрачном сиянье Торой отыскал под лестницей вход в покои Клотильды, где и принялся без стеснения заглядывать во все встречающиеся по пути комнаты. Прошло меньше минуты, а вор уже нашёл то, что искал — спальню с огромным гардеробом. Волшебник не дрогнувшей рукой распахнул створки вместительного шкафа и замер. На него повеяло сладким ароматом крахмального белья и терцены — цветка, который по общепризнанному мнению хозяек, избавлял содержимое платяных шкафов от характерного запаха слежавшейся ткани. Давно забытый горьковатый запах вызвал бурю воспоминаний. Маг застыл, вдыхая пряный аромат. На долю мгновенья перед его глазами как будто даже промелькнул рыжий локон, а потом всё исчезло. Торой дёрнул плечом и бестрепетно погрузился в недра огромного шкафа.

На самой нижней полке маг обнаружил то, что, собственно, не сильно надеялся найти — стопку мужских вещей. На удачу вора, хозяйка таверны оказалась дамой сентиментальной и трепетно хранила одежду почившего супруга. По счастью, этот отошедший в мир Скорби супруг был почти одного роста с Тороем. А вот Люции повезло куда меньше — ей предстояло кутаться в юбки и поддёвки Клотильды.

Поёживаясь от холода, волшебник торопливо переоделся. Книгу заботливо спрятал под рубаху — так надёжнее. От короткого прикосновения к фолианту кончики пальцев онемели. Лёгкое покалывание царапнуло ладони, пробежало по рукам, поднимая дыбом короткие волоски, вскарабкалось на плечи и скользнуло прямо в сердце. Последнее панически ёкнуло и забилось быстрее. А через миг покалывание замерло там же, где и началось — на кончиках пальцев. Ну и ну.

Покои трактирщицы «воришка» покидал бегом и лишь в зале таверны задержался у стойки, чтобы набросить на похрапывающую трактирщицу одеяло, взятое с её же собственного ложа. Чародей очень надеялся, что эта слабая мера спасёт Клотильду от опасности замёрзнуть во сне. Укрытая хозяйка таверны в полумраке стала похожа на бесформенный стог сена.

Плохо знающие Тороя, приняли бы его действия за бескорыстную доброту. На самом же деле подобная чуткость была продиктована не более чем предосторожностью. Раз украденное зеркало принадлежало хозяйке «Перевёрнутой подковы», значит, трактирщица может быть небесполезна. Где гарантия, что Торою не придётся вернуться в таверну за объяснениями? А раз так, пусть к тому времени Клотильда будет жива и хотя бы относительно здорова.

Только после этого Торой, по-прежнему подстёгиваемый плохим предчувствием, поспешил наверх — закончить ещё одно дело, о котором Люции вовсе не следовало знать. А уж ради этого дела не зазорно было поступиться и ценными мгновениями… Ворох одежды, припасённый для спутников, маг бросил в коридоре.

Комната, которую ещё несколько дней назад занимал Торой, была прибрана и пуста. Видимо, новый постоялец не успел въехать. Маг, не снимая обуви, встал на заправленную стареньким покрывалом кровать, подпрыгнул и зацепился руками за широкую потолочную балку. Подтянулся и сразу же увидел то, за чем пришёл. На месте, миленький! Куда там Люции догадаться проверить под потолком. Тайник в своей безыскусности оказался крайне надёжным.

Там, где две широкие потолочные балки соединяла металлическая скоба, древесина рассохлась, образовав глубокую трещину. Эту трещину уютно занял старинный нож в потёртых ножнах. Торой убрал невзрачное оружие за голенище сапога и подумал, что, если и была в его жизни бестолковая афера, принесшая наименьший результат, так это сделка, заключённая два года назад со старым магом. Как напоминание о давней махинации остался уродливый нож, которому чародей не нашёл применения, да припрятанный в кладовых памяти горький, почти осязаемый запах терцены…

И всё-таки, выходя обратно в мрачный коридор, волшебник твёрдо решил, что не станет сейчас размышлять ни о старинном ноже, ни о белых цветах терцены, ни о рыжем локоне. И вообще надо торопиться. Но пока он наклонялся за брошенной на пол одеждой, память сыграла с ним свою любимую шутку — односекундной вспышкой показала всё то, о чём Торой так целеустремлённо старался не думать.

* * *