Охота на Ведьму

– Выгнали, – признается информатор. – Застукали, как я… ну… ты понял, ее привезли… такую красивую… я не сдержался…

Цебермановский продолжал молча смотреть на этого некрофила.

– Ты хоть представляешь, насколько ты двинутый? – наконец, разрушает он тишину.

Гарик на секунду отрывает от стола взгляд.

– Ты это о природе нашего разговора?

– Я это о природе твоей башки.

Гарик снова прячет глаза.

– Короче, три задания тебе. Первое – трупы. Не знаю, как ты это сделаешь, но ты это сделаешь. И меня не касается, какими путями ты добудешь мне эту информацию. Второе – после выполнения пунктов «один» и «три» – обращаешься к психиатру.

И Цебермановский встает.

– А что за «пункт три»? – не сдерживается Гарик.

– Допьешь то, что у тебя в стакане, – бросает маг через плечо и уходит, засовывая руки в карманы своих брюк, пафосно отбросив при этом назад полы своего плаща.

Живот Гарика скрутило. Ему даже не нужно было смотреть, что находится в его стакане – он уже все понял. Тем не менее, он печально переводит взгляд в сторону отдела с мороженым, где администратор, открыв крышку, смотрит на содержимое «стаканчика Пандоры» – самый обычный молочный коктейль. Затем этот же администратор (с опаской) пробует этот самый коктейль. Затем спрашивает, не издеваются ли над ним эти двое. И теперь уже они по очереди смотрят в стакан, заглядывают туда, затем смотрят друг на друга.

Гарик снова глотает собравшуюся во рту слюну. Он понимает, что Цебермановский совершил обратную подмену, и что его стакан снова наполнен мочой. Его собственной, «свежевыжатой», как он сам назвал ее прямо перед тем, как подменить.

Затем он тяжело вздыхает… и подносит трубочку к губам…

Фелиция тоже подносит к своим прелестным губкам трубочку и потягивает коктейль. Правда, у нее в бокале совсем не то, что у Гарика – у нее безалкогольный мохито. У ее спутника – алкогольный. Сидят они этажом выше.

Их столик располагается на самом краю, рядом со стеклянными перилами, и они видели все только что произошедшее. И слышали (благодаря заклинанию обостренного слуха).

А сейчас видят, как Цебермановский-старший покидает своего информатора.

– Он нас точно не увидит? – спрашивает Фелиция в третий раз.

– Я уже четыре года использую заклинание сокрытия – не подвело ни разу. Даже если прям посмотрит в нашу сторону – все равно не распознает. Оно безупречно.

Фелиция обычно не сомневалась в своем спутнике, но лишь до тех пор, пока дело не касалось ее куратора (теперь уже бывшего) – и потому в настоящий момент почему-то была практически уверена в том, что ни хрена они не сокрыты.

– Да расслабься ты, – тихо говорит парень и касается руки Фелиции.

– Нам нельзя здесь быть. Мне нельзя здесь быть. Может, тебе, как Цебермановскому-младшему, и не будет ни хрена, а вот мне… я даже боюсь представить, что они могут мне сделать, если узнают, что я шпионю за главным детективом Отдела.

– А мы не шпионим, – он убирает руку, берет свой мохито и делает пару глотков. Смотрит, как Гарик извергает струю рвоты на свой собственный стол, а затем снова пригубляет своей мохито. – Мы просто сидим в ресторане и наслаждаемся обществом друг друга. То, что мой отец оказался с нами в одном и том же месте – обыкновенное совпадение.

– Кстати, о твоем отце… он…

– Козел.

– Нет, я не то хотела сказать…

– Гений.

– И это тоже, но еще…

– Козел.

– Да, но не этим словом.

– Мудак?

– Жестокий, – чуть ли не выкрикивает Фелиция. – Он очень жесток. Пить свою мочу заставлять было не обязательно. Наказать можно было иначе.

Цебермановский-младший цокает губами, а затем подается назад, упираясь в спинку стула. Его взгляд направлен куда-то вверх и вправо.

– Отец как-то сказал, – начал он, – что если враг идет на тебя с копьем в руках, то уйти после встречи с тобой он должен с этим же копьем, но в заднице.

Фелиция усмехнулась.

– Я уже это слышала, но… в иной формулировке. Там не было ничего про «задницу».

– А он слишком аристократичен, чтобы говорить такое даме. Я знаю его таким, каким его не знает даже мама. Я вообще знаю его таким… каким его не знает никто.

– И какая из его версий тебе нравится больше?

– Та, что заставляет пить собственную мочу с целью наказания.

Цебермановский поворачивается к Гарику как раз в тот момент, когда того рвет уже второй раз подряд. Подошедшие к нему те самые администратор с охранником требуют прекратить пить то, что он пьет, после чего Гарик открывает крышку, смотрит на оставшееся в стакане количество и, до того, как охранник успевает отобрать стакан, вливает его содержимое в себя, выпивая залпом. После чего блюет уже в третий раз.

И тут у Фелиции тоже начинается рвотный позыв.

– Я больше не могу, – признается она, ощущая, как крутит живот. Отставляет от себя мохито и глубоко дышит. – Больше не могу.

А Цебермановский допивает свой коктейль до конца, продолжая смотреть на то, как Гарика уводят в уборную.

– Что теперь? – спрашивает Фелиция. – Ты сказал, что у тебя есть план.