Охота на викинга [роман]

Рита обернулась. Перед ней стоял Филипп, протягивал вешалку с дорогим нижним бельем.

Следующие несколько часов прошли в хлопотах. Филипп заставил Риту перемерять добрую половину битком набитого и такого же необъятного, как сама квартира, шкафа, пока наконец не удовлетворился результатом.

Манерный дядька оказался не таким противным, как показалось при первом знакомстве. Он не только создавал новый образ Риты, но еще и между делом, походя, рассказывал разные истории. Иногда смешные, иногда странные. Трудно сказать, кого он развлекал этим, Риту или себя, но в любом случае ей было любопытно послушать байки из такого заманчивого и недоступного еще вчера «мира глянца».

Но самое интересное для Риты происходило не где-то в рассказах стилиста, не с гламурными дивами и брутальными мачо. Самое интересное происходило с ней.

Здесь и сейчас.

Рита никогда не страдала чрезмерным самолюбованием. У зеркала она проводила ничуть не больше времени, чем любая другая девушка.

Не больше, но и не меньше!

Несмотря на это, ей всегда казалось, что себя она знает как облупленную. И если по жизни Рита допускала возможность ситуаций, в которых она могла повести себя непредсказуемо, то в зеркале сюрпризов быть не могло.

Она знала, как выглядит. Знала, как может выглядеть. Знала, что ей идет, что не идет. Филипп, не напрягаясь, всего за пару часов разметал это знание до основания. Он выбирал одежду из тех фасонов, которые Рите никогда бы не пришло в голову примерять на себя. Брал цвета, которые Рита всегда считала «не своими». Манерный дядька не боялся искать и экспериментировать, быстро и профессионально нащупывал совершенно нестандартные решения.

Одежда, прическа, макияж — все, вплоть до последнего аксессуара, казалось Рите чуждым и вызывало внутренний протест. Но то, что в итоге она увидела в зеркале, ей понравилось. И нравилось все больше с каждым новым штрихом.

Рита перестала быть домашней девочкой. Она вообще перестала быть девочкой. Из зазеркалья на нее смотрела женщина. Яркая, впечатляющая, непредсказуемая, с толикой загадки и агрессии. Это было неожиданно и здорово.

За окном темнело. В зале горел оглушительно яркий свет. Филипп набрасывал последние штрихи и ворчал на нехватку времени, хотя Рите казалось, что делать стилисту здесь больше нечего, шикарнее она не сможет выглядеть уже никогда.

Лилльский палач Николай Александрович вновь появился неожиданно и беззвучно, словно выкристаллизовался из воздуха. Секунду назад его не было, мгновение — и вот он уже стоит в дверях, будто никуда не уходил. Рита, увлеченная магией Филиппа, естественно, не заметила, как он пришел. Просто увидела вдруг отражение в зеркале и едва заметно вздрогнула.

— Не дергайся, — тут же отреагировал Филипп, обернулся. — Николя, что за вечная манера входить без стука?

— Ты закончил?

— До «закончил» тут как до Хайнаня раком.

Николай Александрович приблизился к Рите, ухватил ее двумя пальцами за подбородок, повертел, осмотрев по-хозяйски. Кивнул Филиппу.

— Пройдись.

Это касалось уже Риты. Девушка сделала шаг, другой. Палач смотрел на нее фирменным, ничего не выражающим взглядом варана. Без угрозы, но почему-то от этого взгляда хотелось спрятаться, закрыться.

— А родинка где?

— Без тебя рисовать не стал. Покажи место.

— А на картинке посмотреть? — лилльский палач глянул на Филиппа с угрозой.

Манерный стилист напрягся, но выдержал взгляд.

— Я предпочитаю получить четкое указание, чем быть потом крайним.

Палач подошел к Рите, небрежным движением откинул волосы. Палец Николая Александровича неприятно ткнулся в шею ближе к ключице.

— Здесь.

— Хорошо, — не стал спорить Филипп.

— Татушку сделаешь?

Рита невольно поежилась. Вокруг нее, ее тела снова происходило что-то непонятное, что-то такое, о чем она могла только догадываться. А спросить в лоб у лилльского палача почему-то было страшно. Николай Александрович со своим вараньим взглядом пугал ее. При этом перспектива татуировки, если она правильно понимала, о чем речь, не нравилась категорически.

— Николя, — в голосе манерного дядьки появились капризные нотки. — Ты издеваешься? Какая татуировка? Татуировка — это время. Если я ее набью сейчас, будет раздражение, краснота, гиперемия. Это же не просто нарисовал и пошел. Кожу в порядок приводить надо, и не один день.

Палач коротко глянул на часы.

— У тебя два часа.

— Хна. За два часа высохнет. На неделю точно хватит.

— Простите, — попыталась вклиниться Рита.

Николай Александрович выставил в сторону девушки открытую ладонь, коротким движением сомкнул большой палец с остальными, приказывая заткнуться.

— Рисуй, — велел Филиппу таким тоном, что стало ясно: скорее в Москве начнется извержение вулкана, чем он изменит свое решение.

Нарисованную родинку прикрывал легкий шарфик. Шея зудела. Манерный Филипп сказал, что это фантомный зуд, зудеть там нечему, если только аллергии нет. Аллергии на хну у Риты не было, но проклятая родинка все равно не давала покоя.

— Перестань о ней думать, — приказал палач.