Охота на военкора. Раненый Алеппо

встреча, на своих рабочих местах трудились еще несколько коллег. Они

были заняты своими сюжетами, поэтому не обратили никакого внимания на диалог двоих журналистов, и уж тем более всем им было «до

фени», над чем размышляет Илья. Впрочем, размышлял он недолго: хватило нескольких минут. После чего резко встал и полушепотом, чтобы не отвлекать окружающих от работы, начал повторять:

– Да-а-а! Да-а-а! Да-а-а-а!

При этом репортёр жестко и резко водил правой рукой по воздуху, словно вколачивал ребром ладони большие гвозди.

– Илюха, ты чего? – поинтересовался сидящий за соседним столом

коллега.

– Всё отлично! Всё просто замечательно! – торжественно ответил

Илья и направился к выходу…

Через три дня на взлётно-посадочной полосе одного из подмосков-ных аэродромов собралась группа журналистов. Рядом, в нескольких

метрах от трапа пассажирского самолёта, лежали сумки и большие

рюкзаки с вещами, здесь же телевизионное оборудование и видеокамеры. Ребята весело общались, то и дело пожимая руки или похлопывая

друг друга по плечам. Сразу видно – старые друзья. При этом каждый

из них представлял разные телеканалы или информационные издания.

Это были военные корреспонденты всех ведущих российских средств

7

Александр Коцюба • Раненный Алеппо

массовой информации. Кто-то из них в камуфляже, очевидно, понимая, куда именно отправляется, но большинство были в джинсах и в майках.

В конце июля в столичном регионе было очень тепло. Среди них был

и Илья. В его группу входил оператор Виктор, высокий и худощавый

мужчина, лет пятидесяти, а также звукоинженер Геннадий, крепкий, среднего роста молодой человек, лет тридцати.

– Думаю, к полуночи прилетим, – уверенным голосом сказал Виктор, подойдя к Илье. – Ты уже летал туда?

– Да, я был пару раз в прошлом году и осенью четырнадцатого,

– ответил Илья, – но тогда я летал бортом МЧС, на Ил-76: мы «гуманитарку» возили. Летели, помню, часов шесть.

– А мы с Геной четыре месяцам там работали, – все так же размеренно продолжал Виктор. Работы было много, где только не были.

Несколько раз под обстрелы попадали. Боевики по нам из минометов

били.

– Да-а-а, – с серьёзным видом поддержал разговор Геннадий, –

командировочка была та ещё…

– Ну, что ж, поработаем, – заключил Илья. – Если лететь шесть

часов, будем на базе глубокой ночью.

– За пять долетим, – перебил его Виктор. – Это не 76-й, летим

на Ил-62. А он быстрей транспортника будет. Так что через пять часов

приземлимся… Это мне военные сказали.

– Ну, да, – согласился с ним Геннадий.

В этот момент к группе журналистов подошел подполковник

и громко сообщил всем, что через пять минут можно будет загружаться

в самолёт, только сначала на борт поднимутся офицеры, которые тоже

летят в Сирию.

Пропустив группу людей в форме, репортеры начали подниматься

по трапу. Шли медленно, мешали тяжелые сумки с аппаратурой…

Но погрузились довольно быстро, без лишних проволочек. Илье, на удивление, досталось место в начале салона, причем не одно, а сразу

три свободных места, которые легко превращались в своеобразный

диван, лёжа на котором, можно было вполне комфортно вытянуть ноги.

Обычно на военном борту такой роскоши «днём с огнём не сыщешь»: сидеть приходилось, что называется, друг на друге. А здесь, пожалуйста, все удобства. Впрочем, у столь щедрого подарка судьбы оказались

и серьёзные изъяны, всю полноту которых Илья ощутил чуть позже, 8

Александр Коцюба • Раненный Алеппо

во время полёта. Но сейчас развалившийся на креслах репортёр об этом

не думал. Он наблюдал через иллюминатор, как самолет отрывается

от полосы, быстро набирает высоту и несётся вперёд, туда, где всех пассажиров этого спецборта ожидает что-то новое и ужасно интересное…

Яркое солнце резало глаза, поэтому Илья опустил шторку иллюминатора, снял свои кеды и закрыл глаза, в надежде уснуть:

– За пять часов можно выспаться, – пробормотал он себе под нос…

Пассажиры в салоне тоже дремали. Правда, все они: и офицеры, и коллеги – журналисты – были в менее привилегированных условиях: каждый сидел на отдельном месте, как в обычном пассажирском лай-нере. И максимум, на что они могли рассчитывать, так это вытянуть

ноги под впередистоящее кресло.

– Блин, почему так холодно! – зашипел Илья, вставая со своего

ложе. Б-р-р-р! – скукожился он и приоткрыл шторку. Яркое солнце

вновь ударило в глаза. – А-а-а, вот в чем подвох? – догадался репортёр.

Приложив ладонь к стеклу иллюминатора, он почувствовал поток

холодного воздуха. «Теперь понятно, почему я один на этом чудо-диване!» Он посмотрел на часы. Полёт длился уже два часа. «Чёрт, еще

минимум три часа здесь мерзнуть» – подумал Илья. «…Не замёрзнуть

бы…» Он встал, сходил в хвост самолета, где находилась кабинка туа-лета, и вскоре вернулся на своё место.

– Ладно, пойдём другим путем, – вполголоса произнёс воодушевленный идеей журналист. Он лёг на кресла, но уже ногами к иллюминатору.

Немного поворочавшись и приняв удобную позу, вновь закрыл глаза

и быстро задремал…

Проснулся Илья от резкого удара. Самолёт затрясся, словно это

и не современный лайнер, а какой-то старый советский ЗИЛ, мчав-шийся по кочкам на бешеной скорости.