Охота на Волколака

– Что это за кабак такой, Гордей Назарович? – шепотом поинтересовалась я, когда Ермаков протиснувшись сквозь толпу, вывел нас к дороге.

– Выгребная яма, – поморщившись, выплюнул он. – Обиталище воров, где спускают награбленное. Запомните главное, Софья Алексеевна, в «Малиновке» не принято глазеть по сторонам. Так что иль в пол, иль на меня.

Я кивнула.

– А кто такой этот Игла?

– Старшина Китежских воров. Ежели кто и знает, что за труп на Пряникова нашли – это он.

– Но мальчишка сказал, что он уже неделю в кабаке сидит. Пьян поди. Как с ним разговор вести?

Гордей расплылся в лукавой улыбке.

– Имеется у Иглы особенность… Шибко уникальная, дабы о ней не стало известно в полиции. Хоть ведро водки в пасть ему влей – не пьянеет он.

За нами следили.

Я чуяла это отчетливо, каждой клеточкой своего тела. Затылок странно покалывало. Под кожу словно забрался рой муравьев. Оглядывалась. Прислушивалась к посторонним шагам. Никого. Продуваемая всеми ветрами узкая улочка была пустынна. Лишь над головой пронзительно каркало вороньё.

Ермаков, ни о чем не спрашивал. Шел рядом, продолжая удерживать мое предплечье. Наконец послышались звуки скрипки и гитар. Цыганские напевы. Впереди показалось двухэтажное деревянное строение, с висевшей на двери табличкой, с надписью «Малиновка». Покатая крыша занесена снегом. Из окон лил слепящий свет.

Не дойдя до крыльца, я остановилась.

– Случилось чего, Софья Алексеевна? – приподняв правую бровь, поинтересовался пристав. – Иль испужалися?

– Гордей Назарович, – понизила я голос до едва слышного шепота. – Я точно знаю, за нами следят. От самого рынка. А может и раньше.

Думала он удивится. В крайнем случае, недоверчиво покачает головой. И он покачал. Только с ехидной усмешкой.

– Экая вы бдительная. И ничего ж от вас не скроешь. Вмиг обличите.

– Значит, я права?

Кивнул.

– Да вы не тревожьтесь. Стрыков это, с городовыми. Шпионы из них, как из говна пуля. Скрытничать не обучены. Топают, будто не вяжущий лыка тать. Но ежели нужда в них будет, подсобят. Филеров надобно было звать. Да все, зараза такая, при деле.

– Все же послушались Поля Маратовича…

– Полагаете, я осмелился бы рискнуть вашей жизнью за-ради ваших пустых угроз? Ха! Не найди провожатых, запер бы в арестантской, а утром свез бы к вашей любезнейшей тетушке.

И ведь не шутит. Вон как желваки на лице заиграли. Быстро поднялся по ступеням, схватился за ручку двери. Обернулся, ожидая меня.

Царящая внутри атмосфера заставила бы вздрогнуть даже работников сумасшедшего дома. И дело не только в пестрой, шумной толпе и спящем в углу на цепи медведе. Сбивающий с ног стойкий запах кислятины и перегара. Стон вынимающей душу скрипки. Смех и крики. Цветастые юбки пляшущих черноволосых, обвешенных бижутерией девиц. Все это кружило голову, заставляя позабыть зачем мы здесь.

Что там говорил Гордей – «не принято глазеть по сторонам»? Господи помилуй, но как тут не глазеть? Легче приказать себе не дышать.

Благо никому до нас не было никакого дела. Кроме местного персонала.

– Милости просим, господа хорошие, – раскланялся, подскочивший к нам половой [2], – Ожидает вас кто? Али отужинать желаете?

– К столу веди, – кивнул ему Ермаков и потянул меня за руку. Небольшой стол, в самом углу, отыскался враз.

– Чего изволите, ваше благородие?

Глядите-ка, а пристава-то узнали. Он, конечно, не распространялся. Но, видимо, не редкий гость.

– Выпить, да закусить. И поскорее.

– Наливка из морошки у нас высшего качества, – не переставал заискивающе улыбаться молодой, кучерявый паренек, с едва пробивающимися усиками. – Капустка квашенная. Пирог с перепелами, с пылу с жару.

– Неси, все неси, – кивнул Гордей. Но прежде, чем половой успел скрыться, схватил его за белую рубаху и притянул к себе. – Игле шепни, что разговор имеется.

Глазки маленькие испуганно забегали. Нижняя губа задрожала. Парнишка судорожно сглотнул и резко побледнел.

– Оне… с барышней в верхних нумерах. Шибко серчать будут, коли побеспокоить…

Пристав сурово нахмурился.

– Передай, дело есть к нему, срочной важности, – голос стал тверже, со стальными нотками. – Ежели не спустится, пущай пеняет на себя.

Шумно выдохнув, парень закивал. Дождался, когда выпустят из хватки и исчез. Не прошло и нескольких минут, как к нашему столу подскочил еще один. Положил в центре поднос с графином. Закуску и пирог, чей дразнящий аромат перебил витающую в воздухе удушающую вонь.

Гордей развалился на стуле, закинув ногу в сапоге на колено второй. Отломил себе приличный кусок. Положил его в рот.

Даже завидно.

Мне бы тоже расслабиться. Послушать песни. Капуста, опять же, на вид, вроде ничего. Но от волнения все внутренности сжимались так, что и маленький кусочек в горло не пролезет.

Скорая встреча со старшиной городских воров одновременно нервировала и вызывала нетерпеливое предвкушение. Я даже мысленно не могла представить человека, управляющего такой разношерстной толпой. Заставляющего себя бояться. Возможно, уважать… Что за зверь этот Игла?