Охота на волков

— Я понимаю, это, конечно, не оправдание, но того же Бобра именно таким образом и зацепили. Он, сволочуга, на «Врэнглере» катил с подружкой. «Черные» его голоснули, а он по газам. Ну, и дали ему вдогон пару очередей. Птица, конечно, не бог весть какая, но крови ментам немало попортил. Шпакову нас бы поблагодарить за этого гада, а не жаловаться.

— Поблагодарит когда-нибудь… Где сейчас Петренко?

— Официально в бегах. Как и Сеттер с Големом. На самом деле — там, где и надлежит быть. С этой частью операции никаких недоразумений не было. На протяжении всех акций «Кондор» дышал им буквально в затылок. И от тех же омоновцев, кстати, дважды благополучно отсекал. А в пять утра по единой команде нациков взяли. В том самом карьере. Треть положили на месте, остальных привезли к котловану. Экскаватор там уже был наготове.

— Возможные свидетели?

— На месте захоронения — никого, на улицах, вероятно, были. Все окна не занавесишь… Только ведь в сумерках разное, бывает, мерещится! — Клим Лаврентьевич фыркнул. — Этот канал мы тоже постараемся взять под контроль. Кто его знает, о чем надумают просигнализировать лояльные граждане. Есть у меня среди смежников свои людишки. Их, пожалуй, и загрузим.

— Только не переусердствуйте.

— Как можно, Константин Николаевич!

Полковник поднялся из кресла, грузным шагом приблизился к двери.

— Держите меня в курсе всего происходящего, не упускайте ни единой мелочи. Несколько дней у нас еще есть, а после столица наверняка сформирует очередную комиссию болтунов.

— Ну, с этими-то мы справимся!

Константин Николаевич медленно покачал головой.

— Я опасаюсь другого. По моим сведениям, в городе шастает уже не менее дюжины спецкорров, а эти герои любят копытом рыть. Если кто из наших сорвется…

— Понимаю!

— Ни черта вы не понимаете! — полковник побагровел. — Никого, слышите! — никого из репортеров не трогать! Будет прокол, отсекайте хвосты.

— Значит… Своими руками — своих же?

— Значит, да. Придется идти на жертвы. Тронем прессу, хай поднимется до небес. А их надо наоборот перетянуть на свою сторону, благо есть чем. Город, как ни крути, подчистили.

— Разумеется! Пусть уж лучше поют осану…

Полковник взялся уже за дверную ручку, когда Клим Лаврентьевич остановил его.

— Один маленький нюанс! Сразу отчего-то и забыл.

— Я слушаю.

— Видите ли… — помощник замялся, — есть подозрение, что некто воспользовался услугами «Сети».

— Что?! — Константин Николаевич ощутил, что почва уходит из-под ног. Виски стиснуло и отпустило. — Как это могло случиться?

— Пока не знаю. Сами понимаете, в последнее время было не до того. Но по вашему же настоянию к операции подключали несколько звеньев, и… В общем вышло так, что с одним звеном получилась неувязка. Оно УЖЕ было задействовано. И НЕ НАМИ, понимаете?

— Так… Что-то удалось выяснить?

— Я засадил за работу лучших аналитиков «Интерната». Кое-какие ниточки есть, так что попытаемся размотать клубочек.

— Может быть, ошибка?

— Возможно, но мы должны твердо в этом увериться. Во всяком случае я вам тотчас сообщу, если всплывут подробности.

Угрюмо кивнув, полковник вышел в коридор.

* * *

Это было время тревог, время кропотливых самокопаний. Леонид бездействовал, позволяя Ольге все основательнее прибирать власть к рукам. И когда слышалась команда «на обед!» или «на ужин!», он с настороженным интересом прислушивался к внутреннему своему отклику, не обнаруживая ни раздражения, ни чисто мужского протеста. А однажды даже шепнул: «Господи, да я ведь женатый человек! Почти женатый!…» И мысль эту он вновь и вновь взвешивал, рассматривая со всех сторон, словно диковинную игрушку. Так торжествует подросток, впервые изловчившийся встать на руки или переплыть от бортика до бортика бассейн.

Впадая в задумчивость, Леонид воображением убегал в будущее, об Александре вспоминая реже и реже. Да и Ольга старалась обходить опасную тему стороной. И не только эту. Когда Леонид вскользь поинтересовался судьбой Зинаиды, вразумительного ответа он так и не сумел получить. Везде и всюду будучи бескомпромиссной максималисткой, предпочитающей идти напролом и на таран, в эти дни Ольга продемонстрировала чудеса дипломатии, приоткрывшись с самой неожиданной стороны. Все сколь-нибудь щекотливые вопросы эта дама решительно табуировала. Она не заговаривала о покинутом муже, ничего не спрашивала о ранении Максимова, не упоминала и о том, что обнаружила случайно во время уборки в платяном шкафу Леонида. Казалось, Ольгу абсолютно не интересовало, что было у него до нее. Да и было ли что-нибудь в действительности? Ночами, посапывая на мягком женском плече, Леонид и сам порой готов был уверить себя в том, что ничего особенного не было. Жизнь одиночки и космический вакуум — родственные понятия. И никто ни в кого не стрелял, никто не сокрушался по поводу переломов костей и выбитых зубов. Уходили в небытие распластанные на земле тела, забывалось опухшее лицо Валеры, его неловко прижимаемая к ребрам рука. Некий предохранитель в голове перегорал, и все враз перечеркивалось размашистым крестом.