Охота на волков (Живым не брать)

Вдобавок ко всему население стало пополняться за счет чеченских юношей призывного возраста и зрелых мужчин. О недавних же занятиях вновь прибывших нетрудно было догадаться по их обветренным лицам, по их глазам с волчьим высверком и по тем отметинам, которые оставляют на коже пороховые газы. Что это за публика, почти всем было понятно, но большинству боевиков, прибывших в эти края на отдых — или с какой-то другой целью, — удалось успешно пройти процедуру регистрации и легализоваться в Мещерской.

В местной больнице почти в открытую проходили лечение нохчи с огнестрельными и осколочными ранениями. Как только их раны заживали, как только врачи ставили их на ноги, они тут же куда-то бесследно исчезали, а в больницу невесть откуда прибывали новые «пациенты».

Более половины населения станицы составляют вайнахи, что же касается остальных жителей, то это преимущественно терские казаки, давно уже через смешанные браки породнившиеся с чеченскими кунаками.

Крупный железнодорожный узел был заставлен эшелонами с самым разнообразным грузом, а также топливными цистернами. Именно здесь в последние недели разгружались многие из прибывающих в Чечню частей и подразделений, кроме того, еще немаловажно: через Мещерскую проходит нефтепровод, через который качают не только местную, но и бакинскую нефть.

Напряжение в станице и соседних населенных пунктах нарастало, и не замечать этой опасности мог только дурак или слепец.

* * *

— Надо ср-рочно проводить профилактику! — сказал Заруцкий, обращаясь к местной «тройке». — Причем немедленно, потому что завтра уже придется здесь делать жесткую зачистку!

«Тройка», составлявшая местное руководство — военный комендант, начальник райотдела милиции и глава администрации Искирханов, — хотя и понимала правоту вэвэшного полковника, но все еще колебалась: стоит ли им принимать сторону Заруцкого, человека очень влиятельного, но склонного к жестким поступкам?

— Мне понадобится от трех до четырех часов, — проинформировал их полковник. — Я гарантирую, что местные нохчи после моей профилактики станут шелковыми! Не то что выстрелов, даже чиха чужого вы в станице не услышите!

* * *

Через два с небольшим часа после начала акции, для проведения которой Заруцкий задействовал батальон внутренних войск, ожидавший погрузки в вагоны на станции, а также подразделение ОМОНа и одну из подчинявшихся ему напрямую мобильных бронегрупп, были созданы все предпосылки для намеченного полковником мероприятия воспитательного характера.

Три десятка нохчей в возрасте от пятнадцати до сорока лет стояли со связанными сзади руками на самом краю глубокой траншеи, которой вскоре предстояло стать могильником.

Кто-то из местных авторитетов явно намеревался присосаться к «большой трубе» и распорядился сделать ответвление для нужд собственного нефтеперегонного заводика, но приход федералов спутал ему карты, а уже вырытую траншею никто не удосужился засыпать.

Пятерых чеченов из числа выздоравливающих выхватили прямо из больницы, остальных брали из домов, в темпе прочесав несколько кварталов. Потом связали руки, охаживая прикладами и дубинками, утрамбовали в старенький «ПАЗ», вывезли за околицу и выстроили на краю траншеи.

Вэвэшный подполковник в маске, заместитель Заруцкого, стал проводить с понурившими головы абреками воспитательную работу. Смысл его речей сводился к следующему: если в станице и ее окрестностях произойдет еще хоть одно ЧП, если не прекратятся ночные обстрелы и будет убит еще хоть один человек, тогда все регистрации аннулируются, в населенном пункте будет по-новому произведена зачистка, все мало-мальски подозрительные субъекты будут отправлены в фильтры, а смутьянов, кто по ночам бродит с оружием, а днем прячет его в «нычки», ждет этот вот глубокий ров.

Пока подполковник «воспитывал» чеченов, Заруцкий делал выговор Искирханову в его служебном кабинете, расположенном на втором этаже управы.

Поскольку они общались наедине, то полковник особо не стеснял себя в выражениях.

— Тебя зачем на это место поставили, Ильдас?! Чтобы ты следил здесь за порядком! А ты вконец распустил своих нохчей! Какого лешего?! Зачем пускаешь боевиков в Мещерскую?! Не хрена им здесь делать! Пусть воюют в Джохаре, в горах, а здесь им не место! Почему я должен этим дерьмом заниматься? А ты тогда на что сдался? Думаешь, у меня других забот нет?!

Говорил он медленно и веско, чтобы каждое слово втемяшилось в башку чечена. Да еще вдобавок приставил к его груди указательный палец и долбил, точно дятел, чтобы «управленец» надолго запомнил урок.

Ильдас, крепкий и коренастый мужчина лет тридцати пяти, с хитрющими глазами-буравчиками на смугловатом, выбритом до синевы лице, то пытался что-то сказать, то тут же, словно осознав свои промахи, принимался угодливо кивать головой.

— Должен быть порядок, понял?! — жестко сказал полковник. — Чтобы впредь у тебя здесь было тихо и покойно, как на сельском кладбище! А то твои же кунаки, если ты нам дело сорвешь, из тебя сделают виноватого.