Охота обреченного волка

- Для меня это крайне важно, Дьюи. Вот почему я прошу тебя не прикасаться к бутылке и держать ушки на макушке. И запомни: если, когда ты позвонишь по этому телефону, ты услышишь не наш пароль, а что-то другое, молчи, ни слова не говори, клади трубку и звони в полицию. И Бога ради, набирай правильный номер - тот, что на этой бумажке. А теперь все повтори.

Дьюи запинаясь повторил, после чего мы ещё раз прошлись по его роли. Наконец я сказал:

- Хорошо. Приканчивай свою фляжку - это тебе сейчас не повредит. Сиди за стойкой и помни: начинай звонить ровно в десять. Даже если в сортир захочешь - сиди и звони.

Дьюи встал, засунул письмо в задний карман брюк, а бумажу с телефоном Ланде в карман рубашки.

- Марти, во что ты вляпался? Я могу...

- Дьюи, ты будешь национальным героем. И ещё - не болтай ничего ни Кенни, ни Барбаре - никому!

- Слушай, Марти, ты же знаешь, какой я старй и слабый... Может, я не смогу...

Он дрожал мелкой дрожью. Я хлопнул его ладонью по спине.

- Сделай, как я тебе сказал - и все будет путем. Мы же друзья, нет? Ты ведь единственный, на кого я могу положиться. Ну, вперед. Не забудь: начинаешь звонить ровно в десять, через полтора часа. Я отвечу "Лоусон педрила". Если услышишь другие слова - даже если тебе покажется, что трубку снял я, - дай отбой и звони в полицию.

Когда он ушел, я положил второй экземпляр письма в конверт и адресовал его Лоуренсу в больницу, потом положил оторваные половинки банкнот в другой конверт и надписал его для Дьюи в "Гровер". Я наскреб у себя в ящике пару марок, запер дверь и бросил оба письма в почтовый ящик в коридоре около вестибюля. На служебном лифте я доехал до восьмого этажа, открыл окно бельевой кладовой и ступил на пожарную лестницу. Привязанный к ноге "сорок пятый" здорово сковывал мои движения. Я прошел по крыше соседнего дома к другой пожарной лестнице и стал спускаться. Со вчерашней ночи они, наверное, недоумевали, как это я умудрился исчезнуть из "Гровера" незамеченным. Я спрыгнул на асфальт, стараясь не шуметь - насколько это позволяли мои двести с лиших фунтов веса - и замер во тьме.

Я был не один. Кто-то впереди тяжело дышал

Я постоял немного, нащупывая револьвер в кармане и тихо отрыгивая вкус морских гребешков.

Кто бы ни скрывался во мраке ночи, производил много шума, пыхтя как паровоз. Я ждал, но мой приятель тоже не торопился. Я вытащил фонарик и, присев на корточки, положил на асфальт.

Я достал револьвер и, подавшись вправо и вытянув левую ногу, нажал носком ботинка на кнопку фонарика. Луч выхватил из темноты какого-то бродягу, притулившегося у стены. Я усмехнулся, увидев, как он прищурился, пытаясь разглядеть меня во тьме против света.

Я положил револьер в карман, поднял фонарик и направился к нему.

- Убери фонарь, амбал! - проговорил он глухо.

- А вы, алкаши, что-то больно осмелели! - отозвался я.

Я смотрел на него сверху внизу. Он осклабился - зубы у него оказались слишком уж хорошими для уличного бродяги, а глаза слишком блестели: он был не под мухой, а под наркотой. Он сидел, уперев обе ладони в асфальт, потом вдруг чуть приподнялся и, резко выбросив вперед обе ноги, подсек меня.

Я рухнул на него, размахивая фонариком ... и тут за спиной у меня послышался легкий свист рассекаемого воздуха, и голова моя как будто взорвалась, охваченная белым пламенем.

Глава 6

Придя в себя, я понял, что лежу на боку. Голова и шея, онемели и, похоже, превратились в чугунную чушку весом не меньше тонны. Около меня горел свет и, несколько раз моргнув, я наконец умудрился сесть и оглядеться. Подсадной бродяга лежал в двух шагах от меня, вся голова у него была в крови. Должно быть, я все-таки задел его то ли ногой, то ли кулаком, прежде чем отключился.

У меня закружилась голова, но я все же уставился в сторону света. Над лучом фонарика я увидел физиономию "Деревни" Смита - резкие, точно вылепленные из гипса, черты. Глаза у него были пустые и холодные, как сухой лед. Я удивился, не увидев его рук, потом понял, что он в черных перчатках. Наверное, в правой он держал мой "полицейский-специальный" - револьвер завис во тьме над землей - вперив прямо в меня ствол.

Я рыгнул. Голова раскалывалась от тупой боли Я шевельнул ногами. Нет, Боб оказался не таким уж великим гангстером - мой армейский сорок пятого калибра на лодыжке он не нашел.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. За все эти годы я видел его раз или два, но так близко - никогда. Красавчик был, гад, это правда: высокий, крепкий, с широченными плечищами, лицо тяжелое, но ни унции лишнего жира, впрочем, может, просто тени, упавшие на его щеки и скулы, придавали его роже такий впечатляющий вид.