Охота Полуночника

Отец Виолетты умер за три года до нашего знакомства; после его смерти Виолетте постоянно снились кошмары, где она падала в огонь. У нее пропал и без того плохой аппетит, кожа оливкового цвета побледнела. В ее семье начали опасаться, что она сгорит как свеча, не дожив до двенадцати лет.

Ее заветной мечтой была поездка в Америку. Отец рассказывал ей, что ночное небо там похоже на яркий покров из звезд, рассыпанных в темноте, которая ослепляла глаза и устрашала душу. Но Виолетта любила звезды и темноту.

Даниэль первым подружился с ней. Когда бабушка спешно увела меня с рынка, он убедил девочку, чтобы та позволила ему проводить ее до дома кузины на Руа-ду-Альмада, Виолетта собиралась одолжить у кузины несколько луковиц. Даниэль рассказал мне, что она присела в саду на корточки и начала рыться в земле, нимало не беспокоясь за свои красивые туфельки. Ее простота впечатлила Даниэля; он был совершенно очарован девочкой, особенно ее нефритовые глазами… Даниэль не мог передать свои чувства словами; как он сам говорил, ее глубокий взгляд порождал в нем мысли о том, кем он был и кем он мог бы быть, если бы они встретились раньше.

Его так восхитил вид Виолетты, когда она копалась в земле, что он не смог сдержать возбуждения. Он начал прыгать вокруг, а когда она спросила его, что на него нашло, серьезно ответил:

— Отгоняю мух.

— Вы хотите сказать, молодой человек, что я привлекаю мух?

— Нет-нет, их привлекает… привлекает… — Он запнулся, не договорив.

Виолетта прикоснулась пальцем к его губам, чтобы он замолчал.

Пока Даниэль ухаживал за Виолеттой, с верховьев реки вернулся отец. В его первый день дома, я, дрожа от страха, сидел в своей комнате, а мама рассказывала ему о моих проделках на птичьем рынке, впрочем, смягчая наиболее сомнительные аспекты моего поведения. Например, она сказала, что я не «украл» птиц, а «позволил им самим выбирать себе дом». Я был благодарен маме за ее ловкость, но понимал, что папа смотрит на вещи несколько по-другому. Однако, к моему изумлению, мама заострила внимание на случае двухнедельной давности, на появлении некроманта. Она так разволновалась, что папа попросил ее сесть и выпить маленькими глотками бокал бренди, чтобы успокоиться. Я был удивлен ее волнением, ведь мы оба, я и мама слышали, что мерзавец покинул Порту и уехал в Лиссабон. Я уже почти забыл, как он угрожал мне и моей семье.

Позже в этот же день папа лишь сделал мне легкий выговор. Он выразил надежду, что я усвоил урок, на что я охотно дал положительный ответ, хотя в глубине души осознавал, что без всяких раздумий повторил бы эту выходку, если бы мне только представилась такая возможность.

В тот же вечер мои родители, вернувшись от оливковых сестер, Луны и Грасы, к моей великой радости, разрешили мне брать у них уроки живописи по пятницам после обеда. По моей просьбе, Даниэлю также разрешили ходить со мной.

После одного из наших первых уроков папа проводил нас до дома моего друга, где он сунул нос в каждый угол. На следующий день к Даниэлю явилась дородная прачка, чтобы очистить его дом от плесени и грязи. Пока она убиралась, пришли два маляра и побелили весь дом внутри и снаружи. В тот же вечер на постели Даниэля оказался роскошный матрас, а мама купила ему новую рубашку и штаны.

Мой друг, бледный от смущения, пришел к нам домой в новой одежде. Папа взъерошил его отросшие черные волосы, — теперь в них не было вшей, — и крепко обнял его. Даниэль зашмыгал носом в знак благодарности, и папа взглядом попросил меня не обращать на это внимания.

Я уверен, что Даниэль и Виолетта были влюблены друг в друга в то лето 1800 года; не могу сказать, что это доставляло мне удовольствие. Я чувствовал ревность, когда наблюдал за их глупыми ужимками, которые они адресовали друг другу, думая, что их никто не видит. Меня раздражало, как они с полуслова понимали друг друга, я ненавидел их общие тайны, в которых я чувствовал себя третьим лишним. Кроме того, я первым встретил Даниэля. И все же я был готов стать защитником Виолетты, считая ее самой красивой девочкой на свете. Перед тем, как окончательно отойти на второй план, я однажды сказал ей что-то очень неприятное, доведя ее до слез. Она, видимо, не понимала, как трепетно я к ней отношусь, как не по себе мне было в ее присутствии.

Однажды рано утром, еще до рассвета в конце июля, когда мы уже целый месяц каждые несколько дней встречались на каровом озере и вместе искали приключений, Виолетта пришла ко мне домой. Она стояла на улице под окном и бросала в него камушки.

Я, еще не очнувшись от сна, поднял сетки против москитов и занавески и выглянул в окно.

— Джон, спустись, пожалуйста, — позвала девочка.

Сейчас, годы спустя, я часто смеюсь над этой нелепой ситуацией: девятилетний Ромео смотрит из окна на стоящую внизу Джульетту. Однако не могу отрицать, ее визит доставил мне огромное удовольствие. Я подумал, знает ли Даниэль, что она пришла ко мне, и не сочтет ли он нашу встречу предательством. В глубине души я желал, чтобы все оказалось именно так.