Охота (СИ)

- Хорошо. Когда тебя похитили, я объявил, что заплачу десять миллионов долларов тому, кто сдаст Мидзогучи. Сначала было тихо, и я подумал, что, должно быть, недооценил ум и изворотливость этого сукина сына. Но потом… Со мной связался один хастлер, шлюха, который постоянно обслуживал Мидзогучи – кажется, зовут его Шерли или что-то в том духе. Он сообщил мне, что совсем недавно ездил к Мидзогучи – в его тайное убежище, чтобы оказать ему свои услуги… Я направил туда ребят – и мы действительно нашли логово Мидзогучи. Но, когда начался штурм, он успел уйти, скрыться… Впрочем, к нам в руки попалось достаточно его ребят, чтобы мы смогли выяснить о деталях операции и без самого Мидзогучи. Мы узнали место и примерное время… Вот, в общем-то и всё... Ты простишь меня? – Коеси с мукой смотрел в холодные глаза сына. – Ты никогда мне не говоришь, что чувствуешь! А я поклялся тебе, что никто больше не сделает этого с тобой! Я поклялся! Ты, должно быть, зол на меня? Скажи мне!

Акутагава улыбнулся, но взгляд у него остался прежним:

- Я не злюсь, отец.

- Обещаю тебе, что я накажу всех, кто допустил ошибки! – продолжил Коеси. – Ну а моя ошибка в том, что я по старой дружбе не убрал Мидзогучи сразу, пожалел его. Ничего, больше я не повторю её никогда! Я найду его и раздавлю, как гниду. И буду давить с этих пор каждого, кто хотя бы заикнется о том, что не согласен со мной! Твоя охрана тоже должна поплатиться за халатность…

- Не надо трогать мою охрану, – отрезал Акутагава.

- Но они допустили, чтобы тебя похитили!

- Я сказал, не надо. Они не виноваты. Лучше найди действительно Мидзогучи, от этого больше пользы будет, – Акутагава передернул плечами. – Всё, отойди от меня. Я устал. Когда мы летим уже?

- Почему ты так жесток со мной? – проговорил Коеси Мэриэмон, не отступая от сына, продолжая прикасаться к нему. – Ты представляешь, что я пережил в те часы, когда не знал, где ты и что с тобой?! Это был ад! Я с ума сходил… Я готов что угодно для тебя сделать, Акутагава, ты знаешь это! Ведь я люблю тебя, люблю…

- Да, я знаю, отец, – кивнул юноша в ответ.

- Почему ты не скажешь: «Я тоже тебя люблю, отец?» – спросил Коеси. – Если сейчас ты так не ответил, значит, всё-таки сердишься на меня!

- Господи… – Акутагава закатил глаза к потолку, потом сказал: – Я тоже люблю тебя, отец. Доволен?

- Да! – выдохнул мужчина. Его руки соскользнули с плеч юноши на талию, ощупывая его тело гораздо интимнее, чем следовало бы. Коеси прикоснулся губами к его лицу, нащупывая ими рот Акутагавы, а когда сын отвернулся в сторону, избегая поцелуя, то принялся покрывать мелкими поцелуями ложбинку за ухом и шею.

Акутагава не отталкивал отца, молчаливо терпя его руки, шарившие по телу, влажные губы и горячее дыхание на своей коже. Он не отстранился, когда эрекция Коеси откровенно прижалась к его бедру. Акутагава помнил то, что он сказал матери перед её смертью:

«…Акутагава, ты не ругай папу. Не сердись на него за то, что произошло и что еще, возможно, произойдет. Пообещай мне!... – Я обещаю, – ответил он. – Клянусь… Клянусь… Клянусь…»

Потом, когда отец всё-таки попытался вновь отыскать его губы, терпение Акутагавы лопнуло:

- Всё, довольно, я устал, – Акутагава слез с кушетки и отошел к окну. – Юки уже летит сюда?

Коеси Мэриэмон перевел дыхание, стараясь справиться с эмоциями. Он оправил пиджак, и, прочистив горло, спокойно произнес:

- Ах, этот мальчишка! Насколько я знаю, он вместе с Сугаварой вылетел через несколько часов после твоего похищения. Они скоро будут в Токио.

- Отлично, – Акутагава провел рукой по волосам, а в такие моменты он выглядел особенно красивым. – Долго я буду сидеть в этой провинциальной дыре?

- Вертолет на автостоянке, – проговорил Коеси, любуясь им. – Сейчас же отправимся. Дома отдохнешь как следует, забудешь всё плохое…

- Когда Юки прилетит, – оборвал отца Акутагава, – мы сразу уедем. Мы не будем жить в Токио. Я думаю, мне стоит отдохнуть на море, так что устрой хорошую яхту.

Коеси Мэриэмон прикусил губу, пораженный его словами.

- Акутагава, я думал, что ты поживешь со мной хоть немного! Тебе только что вырвали из рук врагов и вернули мне, а ты хочешь тут же сорваться с места и снова исчезнуть!

- Я не собираюсь это обсуждать, отец. Всё.

- Как скажешь, – тихо сказал Коеси. Он не мог отказать сыну! Просто не мог сказать ему «нет»…

Акутагава больше не сказал ему ни полслова, пока они летели в вертолете. Коеси, впрочем, привык к тому, что сын часто держится к нему отчужденно. Он списывал это на раннюю самостоятельность Акутагавы: мол, сын хотел показать, какой он взрослый и независимый.

«Ладно – думал Коеси – пусть делает, что хочет, лишь бы не сердился демонстративно, лишь бы не отталкивал… Пусть играет с этим мальчишкой, сколько ему влезет, слова ему против не скажу. Хотя, если бы не этот Юки, Акутагава, возможно, и не собрался бы так поспешно уезжать. Акутагава не хочет, чтобы этот Юки видел меня, а я – его! Такое впечатление, что Акутагава стыдится меня перед ним… А что в этом мальчишке такого особенного?!...»