Охота Сорни-Най [журнальный вариант]

— Знаете, товарищ, давайте, мы сами купим эти отличные шкурки! — предложил тихий Женя Меерзон, неслышно придвинувшись к вогулу. — Вы скажите, сколько они стоят, а мы купим вам то, что вы хотите, чтобы эта женщина вас не обманула. Хорошенькое дельце — за целый мешок такого меха две или три бутылки! — в интонациях советского студента прозвучали национально-ростовщические нотки, в крови закипел азарт, генетически полученный от десятков поколений Жениных предков — менял и торговцев. Егор Дятлов с негодованием посмотрел на Женю и отрезал:

— Никто ничего покупать не будет! Мы шли в поход не для того, чтобы вступать в незаконные сделки и покупать водку. Но и происходящего я одобрить не могу; вы, товарищ, покупайте себе спиртное на деньги, спрячьте свой мешок и отправляйтесь домой.

Вогул по-детски заулыбался и непонимающе посмотрел на Егора. Всем стало неловко, и тут из магазина вышли Степан Зверев и Руслан Семихатко, распихивая по карманам съестные припасы и спички с папиросами. За ними выглянула распаренная похмельная Тонечка.

— Тавлалейка, чего пожаловал? — почти вежливо прохрипела торговка, успевшая увлечься курчавым красавцем с золотыми зубами, которого ей не хотелось отпугнуть. — Чего тебе надо, сучий сын?

— Водки, Тонечка, пожалуйста, дай! — подобострастно залепетал вогул, помахивая мешком перед носом бабищи. — Много меха принес, настрелял тебе и куницу, и белку, и соболя! Дай мне три бутылки, пожалуйста!

— Ты очумел, что ли? — с недоумением проорала продавщица, запахивая драный халат. Мороза она, по-видимому, не боялась. — Какие такие шкурки, поганец? Давай деньги, будет тебе водка, а нет — пошел на хрен!

— Так у меня нету денег! — чуть не заплакал Тавлалей. — Где же я их возьму? Вот шкурки принес, настрелял…

Степан Зверев внимательно наблюдал за происходящим, не вмешиваясь. Он оценил хитрость продавщицы, понял, что подобные обмены — дело привычное, что Тонечка — стреляный воробей и не пойдет сейчас ни на какие действия. А Люба что-то зашептала Юре Славеку, прикрывая рот рукавичкой; Юра выпрямился и произнес:

— Уважаемая, продайте мне две бутылки водки и одну — портвейна.

Тонечка захрипела от злости, прожигая несчастного вогула ненавидящим взглядом, однако вошла обратно и чем-то зазвенела остервенело. Юра вошел вслед за ней и негромко заговорил. Егор Дятлов не мог больше мириться с происходившим нарушением всех норм и законов; он рванул дверь на себя и шагнул в темное нутро магазинчика.

— Я тебе запрещаю покупать спиртное! — громко сказал Егор, обращаясь к Юре, спокойно пересчитывавшему деньги. — Что же это такое! Не успели начать поход, а ты уже водку покупаешь, спаиваешь местное население. Вот я поставлю вопрос на комсомольском собрании о твоем поступке!

— Успокойся, Егор! — внятно ответил Юра. — Я никого не спаиваю, а шкурки лучше пусть у товарища останутся. Я просто хочу его угостить.

В душе Егор не только обвинял Юру в спаивании несчастного вогула; ему было очень неприятно, что именно к этому стиляге обратилась Люба с просьбой, что именно ему на ухо шептала она какие-то слова. Его мучила неясная ревность, предчувствие, что его предположения насчет девушки оказались преждевременными… Поэтому Егор довольно грубо сказал:

— Я тебе запрещаю как руководитель похода, слышишь?

— Ты ничего мне запретить не можешь, — рассудительно ответил Славек. — Что хочу, то и покупаю. Пить я не собираюсь, а все остальное, извини, не твое дело.

Тонечка шваркнула о прилавок две светлых прозрачных бутылки и одну темную, пыльную “бомбу”, наполненную восхитительной жидкостью из виноградной лозы. По крайней мере, так было написано на рваной этикетке. Ей было любопытно наблюдать спор между двумя туристами, один из которых побледнел от гордости и высокомерия, а другой упрямо глядел ему в глаза. Егор как-то сник и только пробурчал:

— Я вижу, ты и деньги не сдал в общую кассу!

— И это тоже — мое дело, — спокойно ответил Юра. — В позапрошлый раз вся касса, как ты помнишь, пропала. Виновного так и не нашли, так что я полагаю, в моем кармане деньги будут сохраннее.

Егор глубоко чувствовал свою вину и ответственность за пропавшие деньги. Он только вздохнул и еще больше побледнел, когда Юра столь бесцеремонно напомнил ему о том давнем случае. Вот так и теряется авторитет, наработанный годами.

— Ну, будешь брать? — прохрипела продавщица нетерпеливо, желая как можно быстрее освободиться и выскочить на крыльцо, поглядеть на курчавого южного товарища, очень симпатичного. — Давай побыстрее, у меня делов невпроворот! — сгребла деньги огромной ручищей и кинула их в выдвижной деревянный ящичек.

Студенты вышли на воздух из темной каморки, и Юра вручил вогулу водку и портвейн: