Охота светской львицы

– Я все время, еще с тех пор, как меня украли, думала – зачем, для чего? Что-то от дедушки хотели или от папы? А потом, когда нас фотографировали с тем дураком, совсем не похожим на дядьку Альку, я поняла – что-то надо от него. И тебя вот тоже украли – точно, будут с дядьки Альки деньги требовать. Но зачем тогда остальные девочки? Ну вот, – судорожно вздохнул наплакавшийся ребенок, – а потом нас привезли сюда. Я боялась, что тебя оставили в Москве, и так тебе обрадовалась, что забыла думать, зачем нас украли. – «Забыла думать» – смешной мой родной малыш! – А сегодня, после того, как тот дядька посмотрел на меня, мне стало так страшно! И я опять начала думать. Уля, пожалуйста, скажи честно – нас что, продали, как рабыню Изауру? И нас теперь заставят работать, и будут перепродавать, и мы больше никогда не вернемся домой… – Подбородок Кузнечика задрожал, и она, уткнувшись носом мне в плечо, снова заплакала.

– Ну что ж, маленькая моя, – я погладила ее по голове, едва сдержав вздох облегчения – уф, пронесло, Инга не поняла главного, вообразив себя героиней старого бразильского сериала. С этим-то я справлюсь! – Не буду врать, как ты и просила. Да, собравшиеся здесь люди привыкли покупать себе живые игрушки. Официально рабство на нашей планете давным-давно запрещено, но ты девочка умная и понимаешь, что для людей с толстыми кошельками не существует запретов. Вот и захотелось им новой забавы – живых людей покупать. Ну что ж, позабавились – и хватит! – решительным тоном произнесла я и, взяв Кузнечика за плечи, заглянула ей в глаза. – Я тебе обещаю – завтра мы убежим. Все. А эти уроды пусть ищут себе другие игрушки. Правильно?

– Да! – выдохнула девочка, поверив мне безоговорочно. Я ведь ей честно все сказала, и раз тетя Уля говорит – убежим, значит, так оно и будет!

ГЛАВА 35

Я уложила Кузнечика в постель, девочка уснула мгновенно, как и ее подружки. И слава богу, что она в состоянии выбрасывать из головы все плохое, это замечательное свойство, присущее детям, с возрастом у большинства людей становится рудиментарным, как копчик.

У меня, увы, тоже. Груз ответственности за этих вкусно посапывающих детей раскатал меня в блинчик. На поиск выхода из практически безвыходной ситуации у меня ровно сутки. Послезавтра, в воскресенье, для всех без исключения девочек наступит час икс. Вслед за Юрием Алексеевичем и остальные участники аукциона пожелали забрать свои покупки в этот день. А какое же это будет число? Так, сегодня была рождественская вечеринка, а послезавтра – воскресенье. Титаническим напряжением мысли мне удалось сообразить, что сегодня пятница, 24 декабря. Господи, неделя до Нового года! Самая любимая мною пора, ожидание праздника! Нет, я даже не буду представлять, что творится сейчас в семьях этих девочек. И что происходит с Лешкой…

Вон, вон, пошли вон! Замаячившие было в воображении душераздирающие картины шарахнулись от неожиданности в угол и наступили на лапу крепко спавшему животному инстинкту самосохранения. Не разобравшись спросонья, инстинкт заворчал и цапнул первую попавшуюся картину. ТАК с душераздирающими картинами еще никто не поступал, обычно при их появлении люди начинали биться в рыданиях и заламывать руки, но чтобы орать и кусать? Приличным страданиям тут делать нечего, мы уходим!

Скатертью дорога. Так, с одним разобрались, правда, разбуженный инстинкт самосохранения подавал голос все громче и громче, но это даже хорошо. В разумных пределах.

И все же – что мне делать? Понятно, что завтра девочек станут откармливать и выгуливать, чтобы они окончательно пришли в себя. Значит, целый день на пляже. Пока они будут плескаться в воде, я постараюсь прогуляться по территории отеля, чтобы составить хоть какое-то подобие плана побега. Сидеть и тупо ждать помощи Лютика я не могу, слишком уж мала вероятность того, что он рискнет помочь нам. Одно дело – отказаться сообщить хозяйке о моих замыслах, и совсем другое – пойти против этой самой хозяйки.

Усталость и слабость давали о себе знать, да еще как давали! Одна уцепилась за левое веко, другая – за правое, и с песней «Эх, дубинушка, ухнем!» они дружно потянули мои веки вниз. Глаза захлопнулись, и эти мерзавки, слабость с усталостью, уселись на них сверху, не давая открыться. Двух минут, проведенных с закрытыми глазами, мне хватило, чтобы отключиться.

Сон мне в этот раз попался какой-то бестолковый – звук есть, а изображения – нет. В абсолютной темноте он шлепал вокруг меня босыми ногами, тихо шептался и хихикал. Потом он грохнул дверью и бодро проорал Жанниным голосом:

– Ну что, куколки, выспались?

– Тс-с-с, – прошептал кто-то рядом. – Не кричите, тетя Уля еще спит.

– Кто спит?

– Уже никто, – сонно буркнула я, открывая глаза.

– Кто рано встает, тому бог подает! – изрекла Жанна.

– В твоем случае, скорее, черт, – огрызнулась я, выпав спросонья из образа побежденной.