Охота за квартирой (СИ)

   Мы с Иркой незаметно переглянулись. Я знал, что ей очень хочется потрепаться со мной, но встать из-за стола, уединиться где-нибудь в недрах бабушкиной квартиры было невозможно. В нашей семье не принято нарушать ритуалы.

   - Орест Иванович был настоящим реформатором. За свою недолгую, но очень яркую, значительную, я бы даже сказал - знаковую жизнь, он полностью переосмыслил все прежние теории мифа, - певуче произносил профессор.

   При всем уважении к почтенному другу бабушки слушал я рассеянно, уверенный, что ничего нового, кроме того, что уже навязло в ушах с раннего детства, не узнаю. Биографию прадеда я давно выучил наизусть, и, разбуди меня среди ночи, мог бы без запинки повторить. Но это отнюдь не означало, что я был поклонником античной мифологии.

   Сказать по правде, и свое законное имя, доставшееся мне в наследство от прадеда, я тоже никогда не любил. А его мифический тезка, воспетый некогда Эсхилом, Еврипидом и другими древними авторами, был просто отвратителен. Какой-то слизняк, да еще злобный и мстительный. Убил собственную мать из мести за папашу. Жаль, что злобные старухи Эриннии не разодрали его на куски! Правда, и папаша, великий полководец Агамемнон, надо сказать, был еще тот фрукт - хотел принести в жертву собственную дочь Ифигению, и принес, подлец! И после этого спокойненько себе воевал, добывал славу отечеству и себе. Супруга Клитемнестра, конечно, затаила ненависть, и хладнокровно прикончила муженька, когда он вернулся с победой. Но тут возник Орест с дружком Пиладом, хитростью проник в дом и зарезал грешную матушку. Как можно убить собственную мать, даже из праведной мести, даже по наущению Бога? Нет, этого я понять не мог никогда, и не только Орест, но другие герои античных мифов, а особенно боги вызывали у меня явную неприязнь. Все они воинственны, мстительны, кровожадны, бесконечно кого-то мочат то в битвах, то в мирной жизни.

   Мягкий и вкрадчивый голос старого профессора звучал монотонно, действовал убаюкивающе.

   - Ластик, ты спишь? - моя двоюродная сестричка Ирка хихикнула и незаметно меня щипнула.

   - Я слушаю и размышляю, - прошептал я в ухо своей игривой сестрице.

   - А я уже не могу, - так же шепотом пожаловалась она.

   Анька - другая моя сестренка, рядом со мной заерзала на стуле, потом откровенно зевнула. Я осторожно наступил ей на ногу. Она хмыкнула. И тут же я поймал осуждающие взгляды матери и теток.

   "Вот бы сюда Юлькиного попугая!" - промелькнула у меня крамольная мысль. Я живо представил, как он вносит свои комментарии, и с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.

   И тут неожиданно Евгений Максимович посмотрел в нашу сторону и произнес с подкупающей улыбкой.

   - Милое юное поколение, я понимаю, что все же утомил вас. Но потерпите еще немного. То, что я сейчас скажу, очень важно.

   Мы тот час притихли, устыдившись, тетки и мать надменно отвернулись от нас, бабушка улыбнулась, а Евгений Максимович перешел к главной теме - наказу прадеда, оставленному потомкам. Конечно, и о нем я знал с детства. И был уверен, что мой предок неспроста слыл сумасшедшим.

   Надо же было назвать четырех своих дочерей Артемидой, Клитемнестрой, Дафной и Электрой! Ну, ладно, пунктик был у мужика. Но я никак не мог врубиться, зачем надо соблюдать традицию спустя много лет после смерти сумасшедшего Ореста? Не проще ли было давать своим детям самые обычные имена?

   Но, по словам профессора, выходило, что Орест Ласкин не просто наказал всех своих потомков называть именами исключительно древнегреческих богов и героев. Оказывается, мой прадед решил изменить историю на примере своей семьи. А суть его завещания заключалась вот в чем. Все потомки обязаны носить имена персонажей из совершенно разных мифов, не связанных между собой. Каждый миф, и каждый мифологический персонаж, существуя по отдельности, живя своей жизнью, обретет в истории совсем иное качество и смысл. Расчлененная таким образом мифология утратит свою мрачную роковую суть, и принесет прекрасные новые плоды.

   Конечно, все это звучало слишком мудрено, но что-то в рассказе меня зацепило, мне показалась, что я узнаю затертую семейную легенду заново.

   Получалось, что наша семья в точности живет по наказу сумасшедшего Ореста. Каждый из нас несет в себе кусочек какого-то мифа, но совершенно в ином контексте.

   Моя драгоценная Электра приходилась мне бабушкой, а не сестрой, матушку, по счастью звали не Клитемнестрой, а Данаей, Ирка, она же Ифигения, была моей сестрой, но не родной, а двоюродной, а уж мой папаша Борис Васильевич ничем не походил на Агамемнона! И фамилию я носил не его, а прадеда, так что, можно сказать, если не считать самого факта моего рождения и оставленной мне квартиры в качестве откупа, он не имел к моей участи никакого отношения. И моя мать вовсе не убила его, а просто развелась с ним больше двадцати лет назад.

   Я мельком взглянул на портрет.