Охота за квартирой (СИ)

   Днем я встал с больной головой и поплелся на занятия. Настроение было на нуле. Да, тяжко приходится детективам. Наверное, поэтому мой друг Пашка Добрый такой дерганый и суровый. Даром, что фамилия такая милая. И, заметьте, работает Пашка не один, а с целой бригадой сотрудников! А мне, бедному, чтобы доказать невиновность милой девушки, приходится топтать свои бедные ноги, тратить кровные деньги и ломать свои умнейшие мозги! Бросить, бросить все к ядреной фене! Но тут же я осекся. Что, я, Орест Ласкин спасовал перед трудностями? Испугался? Нет, Господа! Я привык доводить дело до конца! Когда-то я на спор с администратором Зиночкой, обучил за неделю фокстроту девчонку, у которой полностью отсутствовал слух и чувство ритма! Дело, я вам скажу, практически невозможное. Но девчонка была математиком, и мы выстроили просто-таки гениальные математические схемы счета, и чертили танцевальный паркет каждое занятие белым мелом! И все срослось! За что меня Зинка и невзлюбила. (А то! Спорили-то на двести долларов!).

   Так что рано ты, Орест, сложил крылья! Вперед, без страха и упрека!

   Подбодрив себя таким образом, я к концу занятия повеселел и с легким сердцем отправился домой, переодеться. Юлька, слава Богу, работала сегодня допоздна. Поэтому я быстренько привел себя в надлежащий вид и, оседлав своего коня, рванул на Театральную площадь.

   И вот я, в смокинге, с белой бабочкой, в начищенных ботинках и с букетом в руках на удачу стою под восьмой колонной Большого театра. Отсюда очень хорошо просматривается центральный вход. Мимо проходили солидные господа и дамы в длинных платьях, с оголенными плечами, в бриллиантах и небрежно наброшенных горностаевых палантинах. Эти - явно из партера. Потом потянулись дамочки в длинных легких юбках, шелковых блузах и с серебряными украшениями. Это подтягивался амфитеатр.

   Ближе к половине седьмого появились мальчики и девочки в джинсах и брюках, с дешевыми сережками в ушах и пластмассовыми колечками на пальчиках, мужчины и женщины в затертых костюмах и стареньких блузках. Это - самая основная, самая благодарная и любимая артистами всех театров публика - ГАЛЕРКА! Ради этих ребят и девчонок, мужчин и женщин ломаются колени, стираются пальцы и срываются голоса. Ибо именно эта публика так благодарно аплодирует, и так горько порой освистывает артиста. А солидный степенный и напыщенный партер одинаково холоден и при успехе и при провале.

   Не знаю, быть может я и не прав, но я высказал мнение всех моих бывших однокашников, с которыми я топтал сцену Большого на концертах и в массовках, когда учились. Дай Бог, если я не прав, или же за десять лет, что я не занимаюсь классическим балетом, что-то изменилось.

   За вялым течением моих мыслей, я чуть не забыл, зачем сюда приехал. А вспомнил только тогда, когда широкая волна зрителей сменилась тонким ручейком, а потом и вовсе иссякла. Маша не пришла. Я так огорчился, что подошел к урне и с размаху кинул в нее букет цветов.

   - Это вы? - раздался удивленный голосок. - Значит, это настоящий билет?

   Маша стояла передо мной в белом, словно облако, платье, в светлых босоножках на высокой шпильке и с маленькой театральной сумочкой, цепочка которой перехватывала ее плечо.

   - Маша! Вы все-таки пришли! - я так обрадовался, что готов был целовать ей ноги.

   Ловким движением я выдернул букет из урны, и преподнес его Маше. Хорошо еще урна была пуста, а то представляете. Хорош бы я был, если бы из розы торчал окурок сигареты.

   - Спасибо, - улыбнулась она. - Мне неловко, я даже не знаю вашего имени.

   - Это можно исправить. - Я галантно расшаркался перед девушкой. - Орест Ласкин.

   - Ваша мама поклонница греческих мифов? - вновь улыбнулась она.

   - О-па! Впервые за двадцать семь лет кто-то точно определил происхождение моего имени. За это стоит пригласить девушку в театр, даже если она не поможет мне в моем расследовании.

   - А почему вы решили, то билет не настоящий? - изумился я.

   - Я пришла сюда в шесть. И меня почему-то не пустили.

   - Дайте-ка билет.

   Я выхватил у нее из рук листочек и сразу все понял - Васисюнь дал мне контрамарку. И не куда-нибудь, а в портер! Круто для лебедя около седьмого озера.

   - Все правильно. С такими билетами надо идти на другой вход. Разрешите? - и я подставил ей свой локоть.

   Мы обошли театр и вошли со служебного входа. Милая тетя, в бордовом костюме работника театра, уже закрывала дверь.

   - Милейшая, простите, пожалуйста! - крикнул я и подал ей билет.

   Она пропустила нас, и мы побежали в зал, поскольку в фойе уже погасили свет. Пробравшись на свои места, заблаговременно кем-то прикрытые программками, мы плюхнулись на мягкие кресла, в аккурат, когда оркестр дал первые аккорды.

   Я знал этот балет наизусть, когда-то партия Принца была моей выпускной работой. Поэтому я прикрыл глаза и просто слушал прекрасную музыку. В какой-то момент Маша ахнула. Я открыл глаза. Принц был бесподобен - какое фуэте, какие пируэты. Рука - нога настоящего мастера. Я даже засмотрелся, до чего был хорош артист.

   - Маш, дай-ка программку.