Охота за квартирой (СИ)

   - Я уже посмотрела. - Шепнула Маша, не отрывая глаз от сцены. - Это Олег Васильченко.

   - Кто?

   Я вырвал программку из рук. Черным по белому значилось - партия Принца - Олег Васильченко. Ну, братцы. Есть справедливость на свете. Уж не знаю, каким образом это удалось Васисюню (в двадцать семь многие артисты балета уже завершают свою карьеру) но - браво!!!

   Я, уже не отрываясь, наблюдал за другом до последних звуков спектакля. Зал взорвался аплодисментами. Олежка подошел к краю сцены и торжествующе посмотрел мне в глаза. Я выставил большой палец, и он кивнул, сделав незаметный жест рукой.

   Маша была не просто в восторге - она плакала.

   - Маш, а хочешь, познакомлю с Олегом?

   - Вы хотите сказать. Что я... За кулисы?

   - Легко. Только у меня одно предупреждение и одно предложение.

   Я объяснил, что Васисюнь - убежденный голубой и предложил букет, что я подарил Маше, отдать триумфатору. На первое Маша загадочно улыбнулась, на второе - энергично закивала.

   Тут, господа, позвольте сцену знакомства и наших общих восторгов по поводу прекрасной работы Олега, опустить. Это - для другого жанра повествования. Коротко говоря - все были довольны. Васисюнь так растрогался моему приходу, что разрыдался у меня на плече. Он был уверен, что я как всегда не приду.

   Когда мы с Машей вышли из театра, я знал точно, что такого щемящего счастья я никогда больше не увижу ни на одном женском лице. И никакого чувства, и никакого секса не надо - пригласите истинного ценителя искусства в Большой - и он будет полностью ваш!

   - Спасибо, Орест. Вы просто не сможете понять, что значит для меня этот вечер. Вот, возьмите. - И она вытащила из сумочки три печатных листа. - Это распечатка с заключения судмедэкпертизы. И еще кое-что. До свидания.

   - Как до свидания? - опешил я. - Я вас провожу!

   - Не стоит, Орест. - Она улыбнулась. - Меня уже ждут. Прощайте.

   И она сбежала со ступенек. Около фонтана маячила высокая женская фигура, в джинсовом костюме и ковбойских сапогах из натуральной замши. Маша подбежала к женщине и бросилась ей на шею. Женщина счастливо засмеялась и...поцеловала девушку в губы. Они стояли, замерев в свете водяных подсвеченных струй фонтана, слившись в единое целое. Я же замер, как египетский сфинкс. Вот она, цена Машиной улыбки на голубизну Васисюня! О двадцать первый век! О, свобода слова, жизни и любви! Маша оторвалась от любимой, повернула ко мне голову и приветливо махнула рукой. Я послал ей воздушный поцелуй и потопал к своему мотоциклу. Теперь понятно, почему Маша не поддалась на мой столь навязчивый флирт в морге. Однако, уж простите столь дерзкую нескромность - она, как истинный ценитель прекрасного, все же была шокирована моей неземной красотой!

   Но до мотоцикла я не дошел, свернул в переулок и отыскал мое любимое кафе. В этой маленькой забегаловке мы с друзьями часто пили кофе. Я заказал чашку крепкого напитка, и сел в самый дальний угол, за скрытый от глаз столик.

   Разложив бумаги на столе, я стал внимательно их изучать. Один листок гласил, что Николай Загоруйко "скончался в результате множества тяжелых травм, не совместимых с жизнью, в результате наезда автомобиля". И дальше шло большое количество латинских слов, что мне было абсолютно не интересно. Ясно одно - Колька погиб четыре дня назад под колесами машины. Если подсчитать все дни, то получалось - через три дня после взрыва Юлькиной квартиры. Однако!

   Второй лист оказался протоколом с места происшествия, из которого было понятно, что некая иномарка сбила Кольку и скрылась с места наезда. Интересное совпадение! Уж не убрали ли Николая Загоруйко, как конкурента?

   Так. А что же в третьем документе? И тут я опешил. Как простой лаборантке в морге удалось достать титульный лист уголовного дела заключенного Николая Петровича Загоруйко, 1969 года рождения, украинца по национальности, вора и домушника, для меня навсегда останется загадкой. Но факт остается фактом - второй покупатель Юлиных апартаментов - вор и уголовник, вышедший на свободу месяц назад. Вот почему Юльке показалось, что цвет лица у Кольки серый. Не показалось. А было на самом деле таким! Он отсидел за решеткой четыре долгих года за воровство! В правом верхнем углу располагалась довольно четкая фотография. Простое открытое лицо. Густые насупленные брови, средней величины глаза, впалые щеки. Над губой, как у Синдии Кроуфт - родинка. А может, это просто неотретушированное фото. Сейчас это уже не важно. Ни этой родинки, ни самого Кольки уже нет в живых.

   Я расплатился за нетронутый кофе, собрал листы и вышел на улицу. Город засыпал. На часах было уже полвторого ночи. Я вспомнил, что отключил телефон. Юлька, наверное, волнуется. Вытащил трубочку. А потом вдруг засунул ее обратно. Пожалуй, прокачусь, проветрю мозги. Что-то мне тошно.

   Я оседлал "Ямаху" и помчался, куда глаза глядят.