Охота за островом

— Не говори глупостей. Корабли имперского флота — это тебе не твой «Крейсер». Раз уж ты здесь, я хочу предложить сделку.

— Да неужели?

— Ты посадишь корабль на некотором расстоянии от базы, а я позволю тебе уйти и взять с собой все, что сможешь унести. Кроме Эмили Клайренс, конечно, — добавил Сэндерс, вспомнив древнюю легенду.

— Ха! И что я буду делать на имперской планете?

— Это уже твои проблемы. Ты уже угнал один корабль, угонишь и другой.

— Ну нет, второй раз та же хитрость не пройдет, особенно если учесть, что ты предупредишь персонал базы. У меня другое предложение. Я возвращаю корабль на орбиту, ты катапультируешься в спасательной капсуле, а мы улетаем.

— Ты, кажется, забыл, что пистолет все еще у меня.

— Ты, кажется, забыл, что когда корабль врежется в планету, это будет слабым утешением.

— Я могу и сам посадить корабль.

— Вот как?

— Да, просто ты можешь это сделать лучше. Я не хочу повредить звездолет.

— Трогательный имперский патриотизм!

— Ты прекрасно знаешь, что я — патриот Империи ничуть не в большей степени, чем Земли. Что не мешает мне получать деньги и от тех, и от других. Разве свободные пилоты рассуждают не так же?

— Почти. Но я не думаю, что ты стал шпионом из-за одной жадности. Это слишком рискованно. Наверняка тебя обошли чином или что-то в этом роде.

По мелькнувшей в глазах Сэндерса ярости Роберт понял, что не ошибся.

— Хватит заговаривать мне зубы, Уайт! Садись за пульт, или я вышибу тебе мозги.

«Давно бы мог это сделать, — подумал Роберт. — Физически он сильнее меня, но, держа в руках пистолет, он не хочет затрачивать усилий. Вывод: оружие не всегда полезно.»

— Мы же еще не пришли к соглашению, — напомнил пилот, по-прежнему стоя спиной к пульту и нащупывая нужные ручки управления. Сэндерс заметил его движения и шагнул вперед. Роберт рванул ручку.

Корабль резко швырнуло вбок. Ни Уайт, ни Сэндерс не устояли на ногах. Яркий луч сверкнул над головой пилота, едва не опалив кожу. Сэндерс ударился о стену и едва не выронил оружие. Прежде, чем он успел выстрелить еще раз, Роберт снова дотянулся до пульта и бросил корабль в крутой вираж. Сэндерс отлетел к двери и распластался на ней. Уайт не последовал за ним лишь потому, что изо всех сил вцепился в подлокотник кресла. Сэндерс выстрелил и снова промазал — перегрузка мешала ему прицелиться. Роберт, скользя ногами по полу, превратившемуся в отвесную стену, подтянулся к краю пульта и повис на рычагах. Сэндерса ударило о потолок, и он выпустил пистолет. Один из рычагов, за которые держался пилот, с треском вырвало из пульта, и перегрузка вновь изменила направление. Роберт упал на пол, ударившись ногами о спинку кресла. Пистолет Сэндерса разбил один из экранов, а сам он рухнул недалеко от пилота, сильно стукнувшись головой о пульт. Двигатель выключился, и наступила невесомость. Пилот, держась за кресло, повернулся к своему врагу, но тот уже не мог причинить ему вреда. Тело Сэндерса медленно поворачивалось в воздухе, и большие круглые капли крови, вытекавшей из раны на голове, расплывались по рубке, колыхаясь, словно ртуть.

Роберт включил двигатели на малую мощность, кое-как выровнял корабль и ощутил, наконец, пол под ногами. Только тут он заметил, что в рубке мигают желтые аварийные транспаранты и слышится характерный свист. Очевидно, выстрелы Сэндерса пробили корпус, и воздух уходил в пробоины. Звездолет находился еще в слишком высоких слоях атмосферы.

Роберт еще уменьшил тягу двигателей, тормозивших спуск. Он успел вспомнить, что потеря сознания при декомпрессии наступает быстро и неожиданно. После этого в глазах у него потемнело, колени подогнулись, и пилот повалился на пульт. Корабль, никем не управляемый, падал на планету.

42

Когда пилот очнулся, желтые транспаранты по-прежнему мигали, хотя давление уже нормализовалось. У Роберта кружилась голова и звенело в ушах; в первый момент он не мог вспомнить, где он и что происходит. Когда же он это вспомнил, то вскочил так быстро, что едва снова не потерял сознание. Конечно, слабая тяга двигателей и трение о воздух уменьшили скорость корабля, но она все еще была слишком высокой, а до поверхности планеты оставалось меньше двух километров…