Охота за полимерами

И несколько гранат не зря взял, порадовался я, кидая две дымопылевухи. Одну в центр площади перед райкомом, вторую — в козырёк фактически перед собой.

Боевой форсаж активирован!

И, одновременно с этой надписью, я рванул в расползающееся облако и с крыши. В полёте разрядил в одну из турелей Ловчего, всадив в две другие по три снаряда рельсы, для надёжности. Многовато, дюжина… Хотя уже девять!

Погасил падение перекатом и мечась, как заяц, стал выводить из строя турели, стараясь приблизиться к райкому. Восемь, семь, шесть, пять… Не понял!

Я перезаряжаюсь, скачу козлом, а они не стреляют! Я только частью прикрыт — а не стреляют! Ловушка?

Попрыгал немного — не стреляют. Даже не ведут, ТОЧНО!

Боевой форсаж деактивирован!

— Электричество, что ли, кончилось? — озадаченно протянул я. — Так, отключу-ка я их, от греха!

И стал, с помощью Ловчего, скакать к замершим турелям. Не обесточены, блин! Но мне спокойнее, отключил я всю пятёрку. Спустился на площадь, посмотрел на расползающееся облако. Фон — высокий. Смертельный. Но двери райкома перекрывала плита ворот высшей защиты. Ну, убежище из райкома сделали, в принципе — тоже вариант. И тут на площадь… Выезжает Вездетанк! Целый, лихо так около меня притормаживает. И аппарель открывается!

— Ты уже всё, Жора? — деловито спрашивает Светка в броне.

— Шопля? — немного удивился я почти без мата. — Свет, вы что, всех роботов перебили? — пытался понять я.

— Погоди, так ты этого пердуна не того?!

— Да я тут с турелями возился…

— Ничего не понимаю! Роботы перестали стрелять, ответили по связи на запрос Мопса…

— А турели перестали стрелять. Ничего не понимаю…

— Так. Это — райком, — деловито заключила Светка, тыкая в здание. — Пойдём разбираться.

— А Бейго? — поинтересовался я.

— Усыпила…

— ЧТО?!!

— Снотворным, Жора. Очень выл жалобно, что не с тобой. И лапу мог повредить сильнее.

— Бррр… Понял. Ладно, давай проверять-смотреть, — взял себя в руки я.

Подошли к воротам, а они… открылись на приближение! Да что за хрень непонятная, недоумевал я, пока мы входили в кессон. Обрызгало нас, дверь в коридор открывается, я оружие наизготовку…

— Поторопитесь, — проскрипел задыхающийся и знакомый старческий голос. — Мне… кхе… недолго осталось. Хоть людей увижу, напоследок. Уборщик… кхе, проводит…

А у ног робот-уборщик вертится, мойщик-пылесосник.

— Ловушка что ли? — уточнил я.

— Псих-психом, Жора, но отключить роботов и турели, открыть двери… — развела руками Света. — Но осторожнее надо быть.

— Ладно, тогда идём.

Идём мы по коридору — часть райкома явно как убежище сделана, стены и двери металлические, ну понятно. И тут робот тормозит у двери. Я оружие наизготовку, двери открываются…

И мы скорее в медклинике оказались, чем в комнате или кабинете! Старый, ОЧЕНЬ старый лысый человек просто облеплен приборами, катетерами, водителями. Полкомнаты — медоборудование. И здоровенный дисплей, командный, красноармейский на полстены.

— Ты… кхе-кхе, лейтенант Красной Армии Верхазов? — проскрипел этот старик.

— Ты — Корней? — уточнил я, кивнув.

— Корней Малышев, октябрёнок, полковник кибернетических войск Красной Армии, — выдал он.

— Это…

— Я не совсем… нормален, — усмехнулся старик. — Когда ты стал уворачиваться от лучей, я вколол себе стимулятор, чтоб успеть за тобой.

— Так вот почему они стреляли!

— Ну да, ручное управление. И… мозги прочистило, — улыбнулся он. — Правда, ненадолго.

— Посмотрю? — деловито уточнила Света.

— Андроид? Так вот вы какие. Никогда не видел. Красивая… И имя красивое, ИФОР Радужная, — забормотал старик. — Смотри, уже всё равно. А ты знаешь, Радужная, в Александровском большой производственный….

— Знаю, — отрезала Света. — Расскажу, Жора, чуть позже, — обратилась она ко мне. — С Корнеем… всё. Старость, стимулятор. Час жизни, да и то вряд ли, — выдала диагноз она.

— Да, так, — покивал старик. — Давайте я вам расскажу. Да и ты, Георгий — первый человек, которого я вижу за двести лет.

— Новгородец-81? — сопоставил я сказанное.

— Он самый. Родился до атаки этих сволочей. Слушайте, если интересно. Мне….кхе, тоже интересно, но вы будете жить.

Ну и выговориться старику было нужно. Шутка ли, двести лет один! Хотя история, конечно. Дрожь пробирает. Итак, родители Корнея выжили, были то ли на даче, то ли что-то такое. Отец — полковник Красной Армии, кибервойск. Деталей Корней не помнил, но суть выходила таковой: бежали, нарвались на одинокого робота интервентов, как-то отбились. Корнея завернули чуть ли не в термос — говорит, дышать нечем, жарко. Вытащили уже в убежище. Родители его ещё и продовольствия из Усть-Ухты, припасов натаскали! То есть просто знали, что умирают, и обеспечивали будущее ребёнка. И терминал отец припёр. А перед смертью вживил в ребёнка красноармейский имплант, а система присвоила полевой патент. По сути, как у меня, до подтверждения Министерством… ну понятно.

И он жил. Один, веками. Отбивался, руководя роботами, от интервентов, причём успешно. Читал, рисовал — картины были на стенах, ирреальные, в чём-то красивые, но и безумные.