Охота за призраком. Борьба спецслужб СССР, США и Западной Германии за архивы МГБ ГДР

Позиция Сталина не была случайным капризом диктатора, а весьма продуманным шагом. Валентин Фалин писал по этому поводу в своих воспоминаниях[8]. Позиция Сталина по Германии была выработана еще до Потсдамской конференции 4 июня 1945 года, и она была подтверждена, по оценке Фалина, в январе 1946 года: «Разделение Германии означало бы слабость и вело бы к безоговорочному господству Америки». Важным для Сталина был статус Германии после объединения. Фалин напоминает о беседе Сталина с Пьетро Ненни, который тогда занимал пост руководителя партии итальянских левых социалистов. По словам Сталина, «объединение непременно состоится, если будет выполнено главное требование, а именно мирный договор, который будет содержать приемлемый для СССР военный статус (объединенной) Германии». С тех пор прошло почти 40 лет, но ситуация к моменту объединения Германии не изменилась.

10 февраля 1990 года Валентин Фалин направил Горбачеву докладную записку, в которой говорилось, что «между СССР, ФРГ и ГДР нет разногласий по проблеме единства германской нации и касательно права немцев сделать собственный выбор о государственной форме такого единства». Но важны следующие строчки этого доклада. Фалин отмечает, что «германская проблема не сводится к объединению страны и удовлетворению чаяний лишь немцев. Она затрагивает как непосредственных соседей Германии, так и ситуацию в Европе и в мире. Следовательно, при ее решении должны адекватно приниматься в расчет как интересы самих немцев, так и законные интересы других народов». Фалин понимал, что «на примере Германии опробываются базисные решения „общеевропейского дома“, включавшие коллективную безопасность, правила добрососедского ведения экономических, экологических, культурных, а также политических дел». Далее, и тут мы переходим к формулам объединения, Фалин указывает, что «статья 23 Основного закона ФРГ призвана не столько упростить до предела процедуры поглощения ГДР, сколько легализовать асимметрию в обращении с правами СССР и трех держав и с обязательствами ГДР и Бонна». Напомним, что в статье 23, по которой и произошло воссоединение Германии, указывается, что она распространяет свое действие первоначально не на всю Германию, а лишь на конкретные немецкие земли, а в других частях вступит в действие после их присоединения к области действия основного закона. Объединение по схеме «два плюс четыре», считал Фалин, лишало СССР всех основных прав как державы-победительницы. Он отмечает, что «мы могли бы парировать вызывающее поведение западных немцев указанием на то, что ГДР в принципе не может самоликвидироваться. Абсурден вариант, при котором государство, решая свою судьбу, тем самым меняет правовой статус территории, где размещена мощнейшая группировка иностранных войск».

Фалин, по сути дела, смотрел в будущее, в нынешнюю ситуацию в Европе. Он отмечает в записке, что «без соблюдения принципа равенства и баланса интересов немыслима стабильность в Европе, особенно когда на карте национальная безопасность». И далее «проявляя заботу о собственных правах, интересах и достоинстве, ФРГ фактически дискриминирует советские интересы, что не может оставлять осадка на будущее». Его вывод звучит как зловещее пророчество: «Окончательное урегулирование (условия объединения Германии по формуле «два плюс четыре») призвано отменить права СССР, вытекающие из войны и послевоенного развития, и освободить Германию от всяких обязательств, которые по логике вещей должно нести государство — виновник войны. Срок давности по военным событиям не применяется даже к людям, здесь он распространяется на целую страну».

Понятно, что Горбачев не мог не учитывать мнения одного из основных советских экспертов по Германии. Поэтому Шеварднадзе и поступило указание в переговорах по проблеме объединения Германии защищать формулу «четыре плюс два».