Охота за семью гномами

— В «Бале предпринимателей», — спокойно возразил Кузнецов, — нет ничего криминального. Богатые люди заплатили за хлебушек с икрой и за зрелища. Им это организовали. Как говорится, любой каприз за ваши деньги. А то, что вы обманули следствие, представившись туроператором, ставит под большой вопрос ваши чистые намерения.

— Да забудьте вы о моей профессии. Я уверена, что эти смерти связаны с профессией Петра Григорьевича. Копать нужно в том направлении.

— А может, вы прекратите мне указывать, куда и сколько копать? — Он никому не позволял делать такие замечания. Но заметил, что Белозерова как-то по-особенному на него действовала. Девушка медленно, но уверенно переходила из статуса ценной свидетельницы в жертву, при этом побывав в статусе подозреваемой.

— Копайте куда угодно и сколько угодно, — кислым голосом проговорила Рита. — Единственное, что я желаю, чтоб вы быстрее нашли убийцу.

— Найдем, — пообещал Кузнецов.

— Плохая я свидетельница?

— Обыкновенная. Как и все остальные, — сообщил Кузнецов и предложил: — Отдыхайте, вы же на курорте, заведите роман.

— Это у полицейских юмор такой? — опешила она.

— Какой?

— Романтичный, — грубо ответила Рита.

Кривить душой перед собой он не стал. Что-то подсказывало ему, что надежда ошибается, думая, что дальше некуда. Дальше будет только хуже.

Он мягко улыбнулся и кольнул в ответ:

— Я слишком серьезный, чтобы тратить свое драгоценное время на глупое веселье… и романтику.

* * *

Волков с шумом и треском опустился на стул. Трещал, естественно, стул, но шумел Владимир, да так, что, не зная, можно было подумать: «В парне центнер рыхлого веса. Мышцы не работают, и плавные движения ему несвойственны».

Стажер прокатился на стуле от стены к столу. Под колесиками противно скрипели песчинки, принесенные в комнату на обуви. И это все вместе и по отдельности раздражало Кузнецова. В мыслях он искал путь, в который можно было послать стажера. Но, как известно, с начальством спорить — дорогое удовольствие и приводит к понижению в звании.

Кузнецов принял нового стажера-подкидыша с явным недовольством на лице, при этом не скрывал своих чувств. Так как его мнения не спрашивали, желания не уточняли, а спорить было бесполезно. Не первый раз все-таки.

Подкидывая стажеров, полковник Герасимов философски пожимал плечами и говорил: «Кто, если не ты, сделает желторотиков специалистами».

При всем своем уважении к полковнику, вчера Кузнецов убедился, что Герасимов — настоящая кукушка. И опять придется воспитывать чужого малыша. Но в этом деле Кузнецов решил не торопиться, потому что воспитание отнимало силы и не оправдывало ожидания. Первый стажер ушел от него, потому что нужно было подчиняться приказам старших по званию. Второй стажер ушел из полиции, потому что обгоревший труп не радовал глаз и выворачивал желудок наизнанку. А третий — так и остался желторотиком, сидит в штабе, под папкиным крылом, протирает штаны и перебирает бумажки. И ради чего Илья Кириллович тратил свое драгоценное время, которое не вернуть, и не менее дорогостоящие нервы, которые не восстанавливаются?

Что вырастет из Владимира — неизвестно даже главнокомандующему.

Волков поднес к губам черную пластмассовую коробочку и проговорил:

— Маргарита Белозерова опять оказалась на месте преступления первая. Якобы нашла труп. Что это, совпадение?

Кузнецов молча наблюдал за болтливым напарником, размышляя, сказать ли ему, что балагурство не красит полицейских.

— Может, это она всех убивает? Как вам такая версия?

— Без особых впечатлений.

— А мне нравится, — пожал он плечами.

— Между утверждением и расследованием нужно выбрать второе.

— Не, ну, согласитесь.

— Волков, откуда ты взялся на мою голову? — борясь с усталостью, поинтересовался Илья Кириллович. — Из леса вышел?

— В смысле? — удивился Владимир, отключая диктофон и пытаясь определить повод для злости начальника.

Но Кузнецова не так уж и просто было прочитать.

— У тебя памяти нет? Почему ты все время записываешь себя?

— Я переслушиваю и…

— Как ты вообще можешь переслушивать свой голос? — пренебрежительно перебил Кузнецов.

— Так я же себя слушаю, а не вас.

— Молодой и дерзкий. Лучше бы ты меня слушал, — заметил Кузнецов.

— Знаю…

Кузнецов был не в настроении, чтобы дать возможность Волкову высказаться, но не упустил возможность блеснуть знаниями философских реплик. И непозволительно медленно проговорил:

— Ты думаешь, что все знаешь, а на самом деле находишься в неведении.

Волков не был философом, чтоб задуматься над сказанным, он выловил из реплики единственное слово и зацепился за него:

— Да. У нас мало информации.

Он включил диктофон и открыл рот, но не успел проговорить и слова (хотя слова рвались изнутри — горящий взгляд не мог обмануть). Скверное настроение Кузнецова опять успело показать свое настоящее лицо.

Илья Кириллович, глядя на черную коробочку у лица напарника, перебил: