Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

На то, чтобы пересечь озеро при попутном ветре, уходило два дня и три ночи. Арабских работорговцев вполне устраивало, если после перехода выживало пятьдесят процентов рабов. «Естественный» отбор, и не более того. Выживали сильнейшие, и на восточном берегу озера их доставали из трюмов, смердевших фекалиями, рвотой и разлагавшимися трупами. Трупы тут же выбрасывали за борт поджидавшим добычу крокодилам. А выжившим давали возможность передохнуть и набраться сил для последнего этапа путешествия. Когда хозяева, признав их годными для будущих работ, объявляли об этом, на рабов надевали ярмо и выстраивали в длинные колонны. Каждый раб нес слоновьи бивни. Так начинался долгий марш по побережью.

Дэниел часто задавался вопросом, смогли бы они с помощью актеров воспроизвести в своем фильме некоторые кошмарные сцены работорговли? Однако дальше размышлений об этом не шел, предвидя неминуемые вопли по поводу подобного проекта. Многочисленные критики и рецензенты и без этого постоянно обвиняли его фильмы в перегруженности сценами неоправданного насилия и кровопролития. На что он постоянно отвечал одно и то же: «Африка — жестокий континент. Насилие здесь — часть образа жизни. И любой, кто пытается скрыть это, просто не желает взглянуть правде в лицо». Проливаемая веками кровь стала одним из удобрений, пропитавшим африканскую почву, и, возможно, поэтому на ней все расцветало пышным цветом.

Дэниел посмотрел в иллюминатор. На севере, в том самом месте, где из вод озера, бушуя, вытекал Нил, находился треугольник земли со странным названием Анклав Ладо.

Когда-то эта земля являлась частной собственностью короля Бельгии. Слоны, пасшиеся в этих краях, отличались от своих собратьев тем, что бивни у них вырастали очень быстро и имели необычайно изысканную форму, чего нигде на континенте больше не встретишь. Бельгийцы, естественно, охраняли и берегли стада этих слонов.

Со смертью бельгийского короля по нормам международного права Анклав Ладо перешел во владение Судана. В тот же самый момент бельгийские колониальные службы покинули Ладо, создав, что называется, вакуум власти. В Ладо немедленно появились европейские браконьеры, занимавшиеся торговлей слоновой костью. Слоновьи стада поголовно истребили, бивни увезли. В своей биографии Карамоджо Белл описывал, как он с рассвета до самых сумерек преследовал слоновье стадо, держась на расстоянии выстрела, и беспрерывно стрелял в слонов. За один день он убил двадцать три слона.

«С тех пор мало что изменилось, — с грустью подумал Дэниел. — Бойня и грабеж продолжаются, Африка истекает кровью. Африка криком кричит, обращаясь к цивилизованному миру за помощью, а какую помощь и кто ей в состоянии оказать, если валовой национальный продукт всех пятидесяти государств Организации Африканского Единства равняется валовому национальному продукту одной маленькой Бельгии?

Интересно, стал бы цивилизованный мир снова помогать Африке, разразись сейчас что-нибудь вроде первой мировой войны? Деньги в Африку лились рекой и уходили как в песок. В пески Сахары, как сострил один циник, заявив, что это была не помощь, а просто способ выкачивания денег из бедных белых, живущих в богатых странах Запада, богатыми черными, живущими в бедных странах Африки. Деньги благополучно переводились на счета в швейцарские банки, и богатые черные богатели еще больше. Печальная правда сегодняшнего дня заключалась в том, что Африка вообще перестала интересовать цивилизованное человечество, в особенности после того, как пала Берлинская стена и Восточная Европа начала подниматься из-под обломков коммунизма. Африка вдруг стала никому не нужной. Мир сочувствует ее бедам, но помогать Африке никто больше не рвется. Европа обратила свой взор на гораздо более многообещающие объекты, которые находятся куда ближе, чем Африка».

Вздохнув, Дэниел бросил взгляд на сидевшую рядом Бонни. Ему хотелось поболтать с ней, но Бонни, скинув босоножки и уперевшись коленями в спинку переднего сиденья, уткнулась в какую-то книжонку. С жевательной резинкой во рту она выглядела совершенно счастливой.

Дэниел снова глянул в иллюминатор. Самолет уже начал снижаться. Стремительно приближалась красно-коричневая, как спина газели, с разбросанными по ней зелеными пятнами акаций, саванна. По берегам озера сплошной чередой тянулись крошечные рыбацкие деревушки с орошаемыми из озера узкими полосками зеленых садов и shambas между ними. Деревенские ребятишки махали вслед пролетавшему над ними самолету. Во время последнего виража перед посадкой Дэниел разглядел вдали голубые вершины гор, покрытые темным лесом.

Стюардесса с довольным видом вынырнула наконец из туалета, поправляя свою зеленую юбку, и дважды — на английском языке и на суахили — велела всем пристегнуть ремни.