Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

— Что ты знаешь о Боге, язычник? — взревел он и мощным ударом кулака сбросил Джири в яму. — Вы, трое, за работу! — Все схватили лопаты и ринулись копать, выбрасывая через край канавы кучи земли. Камбре подбоченясь стоял над ними. — Слушайте меня, сыновья полуночи. Вы сказали, что сокровище, которое я ищу, закопано здесь. Найдите его или не поплывете со мной, когда я отчалю отсюда. Я похороню вас в этой самой яме, которую вы копаете своими грязными лапами. Вы меня слышали?

— Хорошо слышали, ларди, — хором ответили все трое.

Канюк по-товарищески взял Шредера под руку и увел.

— Приходится признать печальный факт, что они никогда не знали, где закопано сокровище Фрэнки. Все эти месяцы они надо мной смеялись. Но мне и моим канальям надоело играть в кротов. Позвольте предложить вам гостеприимство в моей скромной хижине и порцию виски, и вы мне расскажете все, что знаете, о маленькой войне, которую сейчас ведут Великий Могол и Пресвитер. Думаю, мы с вами найдем занятие получше и повыгодней, чем здесь, в Слоновьей лагуне.

При свете костра Хэл смотрел, как люди из его отряда с огромным аппетитом поедали копченое мясо. Охота в последние дни была плохая, и все устали. Его моряки никогда не были рабами. Работа на стенах замка Доброй Надежды не сломила и не смирила их. Скорее она ожесточила их, а долгое путешествие еще и закалило. Это сильные, но усталые воины, и он не может требовать от них большего. Альтуда ему нравится, он ему доверяет, но ведь Альтуда с детства раб, а некоторые из его людей никогда не были бойцами. А вот Саба его разочаровал. Он не оправдывал ожиданий Хэла. Он стал мрачен и постоянно перечил. Пренебрегал своими обязанностями и спорил, если Хэл отдавал ему приказ. Его любимым возгласом стало: «Я больше не раб! Ни один человек не имеет права командовать мной!»

Саба не чета морякам Канюка, подумал Хэл, но улыбнулся, увидев, что к нему подходит Сакина.

— Не делай из Сабы врага, — прошептала она.

— Я и не хочу, — ответил он, — но каждый из нас обязан делать свою часть работы. — Он нежно взглянул на нее. — Ты стоишь десяти таких мужчин, как Саба, но сегодня я видел, как ты спотыкаешься, когда думаешь, что я не смотрю на тебя, и в глазах твоих боль. Ты больна, милая? Я слишком подгоняю нас?

— Ты слишком добр, Гандвейн, — улыбнулась она. — Я пойду с тобой до самых адских врат и не пожалуюсь.

— Я знаю, и это меня тревожит. Если ты не пожалуешься, как я узнаю, что с тобой?

— Со мной все в порядке, — заверила она.

— Поклянись, — настаивал он, — что ты не скрываешь от меня болезнь.

— Клянусь тебе этим поцелуем. — Она прижалась губами. — Все хорошо, как и хочет Господь. И я докажу тебе это.

Она взяла его за руку и отвела в темный угол ограды, где была устроена их постель.

Их тела слились так же совершенно, как и раньше, но в том, как Сакина любила его, была какая-то мягкость и вялость, и хотя в самый разгар страсти это восхитило его, позже он почувствовал удивление и тревогу. Он не сомневался — что-то изменилось, но не мог понять, что именно.

На следующий день во время долгого перехода он внимательно наблюдал за Сакиной, и ему показалось, что на крутых подъемах ее походка стала не такой пружинистой, как раньше. Потом, когда жара усилилась, Сакина покинула свое место в колонне и постепенно все больше отставала. На самых трудных участках слоновьей тропы Зваанти попыталась помочь ей, но Сакина сказала ей что-то резкое и оттолкнула ее руку. Хэл едва заметно и постепенно стал снижать скорость движения, чтобы Сакине было полегче, и дал сигнал к дневному отдыху раньше обычного.

В эту ночь Сакина спала рядом с ним мертвым сном, но сам Хэл лежал без сна. Теперь он окончательно уверился, что она заболела и пытается скрыть от него свою слабость. Дыхание ее во сне было таким легким, что ему приходилось прикладывать ухо к ее груди, чтобы убедиться, что она дышит. Он прижал Сакину к себе, и ему показалось, что у нее жар. Однажды, перед самым рассветом, она застонала так жалобно, что он почувствовал, как его сердце разрывается от любви и жалости к ней. Наконец он тоже уснул без сновидений. А когда проснулся и потянулся к ней, ее рядом не было.

Он приподнялся на локте и осмотрел огражденное место. Костер погас, превратившись в груду углей, но полная луна, хотя и стоявшая низко на западе, давала достаточно света, чтобы он понял — Сакины здесь нет. Он разглядел темную фигуру Аболи. Утренняя звезда была почти не видна в лунном свете, но горела над самой головой Аболи, несшего свою вахту. Аболи не спал: Хэл слышал, как он негромко кашлянул и плотнее закутался в наброшенное на плечи одеяло.

Хэл откинул одеяло, встал и подошел к Аболи.

— Где Сакина? — шепотом спросил он.

— Ушла, совсем недавно.

— Куда?

— Вниз по ручью.

— Ты не остановил ее?

— Она шла по личному делу. — Аболи повернулся и с любопытством взглянул на него. — Почему я должен был ее останавливать?

— Прости, — шепотом ответил Хэл. — Я тебя не виню. Она меня беспокоит. Она нездорова. Ты разве не заметил?

Аболи немного подумал.