Охота за святым Георгием

— Риполл прост в обращении. Имеет машину. Если кто попросит, безотказен. Иногда любит потрепаться о свободе там и свободе здесь. Но это так, от мальчишества. А вообще от разговоров о политике уходит, зато здорово танцует. Король! У меня бывает не так уж часто, но раз в неделю заглядывает. Любит компании, щедр. Меня вроде «Скорой помощи» при нем определили. Всё! Характеристика исчерпана. Выдумывать не буду.

— Выдумывать незачем. Но, прямо скажу, характеристика куцая. Мы и то больше знаем.

— Тогда зачем меня спрашивать?

— Ты не считаешь, — Загоруйко перешел на «ты», — что разговоры о «там и здесь» не пахнут мальчишеством?

— Не считаю. Никогда не страдал манией подозрительности.

— Элементарная бдительность.

— У нас часто путают одно с другим. Ну, если не мальчишество, то типичная трепотня. Я этому даже значения не придаю. И вообще, подумаешь, съездил на машине иностранца, выпил его вино…

— Вопрос не в том, что пьешь и на чем ездишь, а с кем пьешь и с кем ездишь.

— Это звучит цитатой, а нам они надоели…

— Кому это — нам?

— Молодежи.

— Я тоже не старик, правда, не такой шибко грамотный, как ты, но я-то лучше тебя понимаю, что спаивание, провокационные разговорчики, восхваление тамошней свободы крепко попахивают не мальчишеством, а чем-то похуже.

— Никак не уразумею. Вы же уголовный розыск!

— Я советский гражданин, коммунист. Плохо, что ты по полочкам раскладываешь, кому и чем заниматься. Есть дела, которые всех касаются.

— Осторожность, подозрительность, боязнь критики. Вы послушали бы, как американские газеты своего президента раскладывают.

— Грош цена этой критике, — перебил Загоруйко. — В ней только видимость. Ну, сменят президента, ну, поставят другого, настоящие хозяева-то остаются те же. Если хочешь знать, вся их газетная трепотня — липа. Она отвлекает внимание от настоящих борцов за свободу. А у нас кое-кто наслушается, извини, разного дерьма по ихнему радио, зажмурит глаза, как сытый кот, государство-то его кормит, поит, бесплатно обучает, бесплатно лечит, времени для критиканства порядком остается, ну и начнет ворчать, охаивать все свое…

— Пуританство!

— Между прочим изрек, а ни к селу, ни к городу. Ладно, хватит! Будем считать политическую дискуссию законченной. Высокие стороны не пришли к согласию.

— Почему не пришли?

— Что ты знаешь о Викторе Орлове? Ведь этот тип тоже у тебя бывает.

Капитан милиции был несказанно удивлен, когда Юрий категорически заявил:

— Вы что-то путаете, чиф ¹, Орлов? В списке моих знакомых эта птица не значится.

— Виктор Орлов, киномеханик…

— Постойте, если вы имеете в виду парня, которого дважды приводил Жорж, то зовут его Виталий, а не Виктор. Фамилия не Орлов, а не то Зеленский, не то Зеленин. Когда ребята знакомятся, фамилии обычно не спрашивают. Виталий — классный кинолюбитель, наснимал много копий с заграничных фильмов и показывает отснятое друзьям. Разве это криминал?

— И деньги берет со зрителей.

— Какие деньги?! — взорвался Юрий. — Да если бы он заикнулся насчет денег, я бы его с лестницы спустил, и ребята вдобавок наподдали. Тоже мне Большой театр!

Юрий не лгал. В этом Загоруйко был уверен. В голосе юноши звучало такое искреннее негодование, что капитану милиции ничего другого не оставалось, как пожать плечами и солгать.

— Ладно! Значит, информация, которую мы получили, была неточной.

— Не неточной, а неверной, — кипятился Стекловицкий.

— Пусть будет по-твоему, но ты хорошо помнишь, что этого кинолюбителя привозил и знакомил со всеми вами Жорж Риполл?

— Еще бы! Более того, они показались мне, ну, если не друзьями, то хорошими приятелями.

— О чем разговор вели?

— А какой, собственно, разговор… Приехали, Виталий установил киноаппарат, начал крутить. Кончил, собрался — и будьте здоровы!

— Что показывал?

— В первый приезд «Молчание», во второй — «Корабль дураков»…

— Значит, Виталий проекционный аппарат привозил и все принадлежности к нему? Громоздкая штука.

— Нет, только киноленту. Все остальное хозяйство у Жоржа в багажнике. Заграничная машина, маде ин USA. Мечта!

Следовало закругляться. Стекловицкий выложил все, что знает. Дальнейшие расспросы и уточнения ни к чему. Но Орлов-то каков! Знал, что идет на преступление, поэтому имя и фамилию изменил. Ничего, сколько бы веревочке ни виться… Загоруйко понимал, что допрос Орлова не представит трудности. Все его комбинации как на ладони. Он приперт к стене собранными материалами, свидетельскими показаниями, а понадобится — и очными ставками. В общем доигрался парень…

Отобрав у Стекловицкого подписку о неразглашении, Загоруйко попрощался и отпустил посетителя. Почти следом и сам вышел из отделения. Возвращаясь пешком к себе на Петровку, 38, Загоруйко думал о Викторе Орлове. Ведь с парнем вскоре придется вести нерадостный разговор. Почему же все-таки Орлов, молодой советский человек, стал рвачом, обманщиком, преступником? Почему?..