Охота за зачетом

После этого письма как-то резко прекратились. То ли юные адепты оказались не готовы к такому повороту, то ли их любопытство резко иссякло. И меня оставили в покое, и наконец-то можно было всецело погрузиться в практику.

У Извара действительно было чему поучиться. Небольшой уровень дара он использовал так виртуозно, как иные целители с десятым уровнем, наверное, не смогли бы. И я впитывала его знания жадно, как сфагнум – болотную воду.

Жители Больших Животинок – малой деревни, разросшейся до выселка, – звали Учителя уважительно «господин колдун». И обращались к нему не только если кто занедужит. Если расшалились волкодлаки, падеж скота случился или засуха – шли к нему, кланяясь в пояс. И даже дланник уважительно приветствовал Извара при встрече. Хотя обычно божьи служители магов на дух не переносили, считая их конкурентами.

Меня же поначалу считали ведьмой, но уже к осени в спину не плевали и даже кукишей в карманах не выворачивали. Наоборот, стали звать ученицей. Даже за глаза. Правда, прибавляя к этому эпитеты в зависимости от ситуации от «архова» до «столичная фифа».

От Лиса я получила на исходе травня гневное письмо о том, насколько я бессердечная и как могла изменить своему жениху со старым хрычом. Послание я прочитала и… сожгла.

Во мне в тот вечер, когда я увидела жениха в таверне с Марикой, что-то изменилось. Словно отрезало у меня ломоть души. А я сама начала покрываться панцирем цинизма. В этом помогал и наставник. Его ехидства и язвительности хватало на десятерых. И шпынял он меня нещадно. Я была и «криворукой», и «бестолочью», и «куда ты лезешь, дура!».

Но странное дело, я не обижалась. Хотя в столице за куда более мягкие эпитеты кого другого могла бы возненавидеть. А еще я была благодарна Учителю, что он не расспрашивал меня о личном, о том, что привело меня сюда. Словно знал все наперед.

Извар учил врачевать. Причем не только тело, но и душу, понимать причины болезни, будь она физической или магической природы. Слушать и слышать. Он ставил мне руки. Руки лекаря, а не простого адепта-целителя. Чтобы я и без магии умела чувствовать больного. Определять тремя пальцами, без сканирования утробы, как лежит плод, с первого взгляда отличать лихоманку от лихорадки и обходиться малым. И резервом, и инструментами.

Я осталась у него вместо месяца на год. Написала в деканат прошение об академическом отпуске. И мне его на удивление быстро одобрили.

Может, я осела бы в Животинках и навсегда, вдали от шумной столичной суеты. Здесь было все по-другому, и я начала понимать, почему Извар тут остался. Лекари нужны везде. Потому что и болеют люди везде. И чем та же Олеша отличается от столичной изнеженной госпожи? Лишь тем, что вокруг последней будут виться лекари, если йольская цаца решит разродиться, а простая крестьянка будет лежать в обозе одна и ждать хоть кого-нибудь, воя от боли.

Я приняла эту истину, а Животинки в ответ приняли меня. И на празднике Осеннего урожая я смеялась вместе со всеми, отхлебывая из глиняной кружки крепкого пива, хохотала над тем, как наездники, оседлав откормленных боровов, устраивают скачки, а до вестей из столицы о турнире четырех стихий, на который (неслыханное дело!) прибыли темные, мне и дела не было. Говорили что-то там про черную ведьму, которая поступила в Академию Кейгу Золотое крыло под личиной, и про дракона, умудрившегося прошляпить свою мету, но в это я и вовсе не верила.

Минула пёстрая осень, зима, за ней – шумная полноводная весна, жаркое лето, и я сообщила наставнику о своем решении остаться в Животинках. На что получила отказ!

– Ты молода, в тебе бурлит сила, Нат. Тебе суждено еще многое. Ты всегда можешь сюда вернуться. Но… Сначала закончи обучение, получи диплом и докажи, что я не зря в тебя поверил. И скажи наконец этим идиоткам из столицы, что я больше даже через постель учеников не беру! Теперь только по большой и духовной любви! – в своем напутствии наставник все же не удержался от подколки, припомнив мне «откровение» подруге, которая оказалась тем еще треплом. И теперь старика считали сластолюбцем, а меня – стервой, готовой на все.

А еще Извару стали поступать предложения пикантного толка. Но зато хоть атаковали его не массово, как ранее, когда под его дверь адепты приходили пачками, а, так сказать, разово. Самые смелые. Но я лично видела парочку отчаянных девиц на пороге. И из одежды на них были лишь сорочки столь ажурные, что показывали тела гораздо больше, чем прикрывали.

– Хорошо, – согласилась я. – А другим ученицам скажу, чтобы впредь приходили не только в неглиже, но и со своими кроватями. – Что же, за этот год я тоже научилась быть язвой.