Охотясь на Адэлайн

Я наклоняю подбородок в знак признательности. Это несложно, когда я на грани того, чтобы потерять его в любом случае. Слезы на моих глазах проливаются, а губы дрожат. Я выпускаю крик, хватаю свои волосы в руки и тяну.

«Он пытался изнасиловать меня», — всхлипываю я.

«Эй, эй, эй, все в порядке. Мы разберемся с этим».

Я издаю крик и мотаю головой, и охранники настолько ошеломлены мой взрыв, что они совсем опустили оружие. Их широко раскрытые глаза поворачиваются друг к друг к другу и ведут безмолвный разговор, один спрашивает, что, блядь, нам делать, а другой отвечает: я ни хрена не знаю, она сломалась.

«Эй, просто расслабься, ладно?» — говорит первый охранник, и его слова — наименее успокаивающие слова, которые я когда-либо, блядь, слышала. Затем он поворачивается к своему напарнику. «Вызови подкрепление».

Но пуля пролетает сквозь череп второго охранника прежде, чем первый не успел закончить свое требование.

В считанные секунды Зейд выхватывает пистолет и стреляет в него; глушитель навинченный на конец, не даёт ему замолчать.

Глаза первого охранника расширяются, он пытается прицелиться, но пуля пронзает его лоб. Его голова запрокидывается назад, и он падает на землю вместе со своим напарником.

Зейд не теряет времени. Он подхватывает Ксавье и перекидывает его через плечо, хватает меня за руку и тянет за собой.

«Пойдем, малышка. И когда мы сядем в наш самолет, я, блядь, буду держать тебя».

Я не помню, отвечаю ли я, пока Зейд тащит меня в конец коридора.

Он бормочет себе под нос, скорее всего, приказывая Джею что-то сделать, но крик в моей голове заглушает его слова.

Мое тело движется на чистом автопилоте. Я не помню, как он вытащил нас оттуда. Я не помню трехчасовой полет домой. Я не помню ничего, кроме веса Ксавье на мне, звона его пряжки звенящего в моей голове

Глава 32 Бриллиант

Я чертовски дребезжу, как старый кондиционер на последнем издыхании.

Мы только что приехали домой. Зейд в подвале присматривает за Ксавьером, и я отчаянно цепляюсь за последний клочок здравомыслия. Беспокойство накапливается в моих костях, и я чувствую себя как животное, запертое в собственной клетке.

Сердце колотится, я закрываю за собой дверь в спальню, а затем ступаю по полу, проводя руками по волосам и натягивая их — жалкая попытка успокоить тревогу.

Не волнуйся, бриллиант, я сделаю это для тебя хорошо и медленно. Я хочу, чтобы ты почувствовать каждый дюйм меня. Нет, я не хочу.

Слезы наворачиваются на глаза, и я трясу головой, пытаясь избавиться от этого демонического, блядь, голоса.

Должно быть, я забыла запереть эту чертову дверь, потому что несколько минут спустя Зейд ворвался и захлопнул ее, в его глазах бушует дикий огонь.

«Нам нужно поговорить, Аделин. Я позволил тебе обрабатывать себя уже более четырех часов. теперь. Мне нужно, чтобы ты поговорила со мной».

Истерика поглощает меня, а что он не понимает? Я не хочу слышать его гребаные слова, и не хочу давать ему свои. Их слишком много в моей голове, и я тону в них.

Отвернувшись, я бросаюсь к балконным дверям. Я понятия не имею, что я собираюсь что буду делать, когда окажусь там — может, просто перекинусь через перила и покончу со всем этим… но его рука обвивается вокруг моей талии и разворачивает меня обратно.

Как только мои ноги коснулись земли, я вывернулась из его хватки и повернулась к нему лицом.

«Прекрати», — огрызаюсь я. «Просто оставь меня в покое, Зейд».

«Сколько раз ты будешь убегать, прежде чем поймешь, что от меня не убежишь?» — рычит он, влезая в мое личное пространство прежде, чем я успеваю сделать вдох.

Я делаю шаг назад, отступая от его интенсивности. Он не отпускает меня, хотя он снова наступает на меня, пока я не оказываюсь прижатой к стене.

«Сколько бы раз тебе ни потребовалось, чтобы понять, что я не хочу быть пойманной», — рычу я, мой собственный гнев нарастает. Я даже не уверена, на что я злюсь.

Дай мне почувствовать каждый дюйм этого сладкого тела, бриллиант. Черт, ты так хороша.

Разве мне тоже не хорошо, детка?

«Ты тонешь, Адди. Просто позволь мне помочь тебе».

Я сузила глаза, мой рот сжался в прямую линию. «У меня все отлично!» горячо возражаю я, все больше защищаясь только потому, что он прав.

Я тону. И что самое страшное — я не чувствую потребности подняться на воздух. воздуха.

«Ты не в порядке. И знаешь что? Я тоже. Я, блядь, не в порядке вообще».

Его рука дрожит, когда он зачесывает прядь волос мне за ухо.

Человек, в котором было столько силы, каменный столб, несмотря на безжалостные попытки сбить его с ног. Но дело в том, что камень все еще крошится. Он все еще ломается, раскалывается и трескается. Даже когда он стоит на месте, всегда будут недостающие части.

Вот он стоит передо мной, разрушаясь в процессе разговора.

«Я мечтаю о том, как я заставлю их страдать», — шепчет он. «Я мечтаю об их крови на моих руках и между зубами. Я убью всех до единого ради тебя, маленькая мышка, и я, блядь, буду радоваться этому».

Я смотрю на него, мои губы дрожат, когда я заставляю себя сдерживать эмоции.