Охотясь на Адэлайн

«Я видел женщину, которая с трудом могла находиться в своей собственной коже, и женщину, которой комфортно в готическом особняке с призраками, которые ее преследуют. Я любил обе версии тебя, и я люблю ту, кем ты являешься сейчас — кого-то, кто полон силы и уязвимости. И все же, ты несешь огонь в твоем сердце, и это никогда, черт возьми, не изменится. Они никогда не отнимут это у тебя, Аделин».

Его слова заставляют меня плакать сильнее, но, как он и обещал, это медленно прогоняет голоса.

Проходит неописуемое количество времени, прежде чем я наконец успокаиваюсь. достаточно, чтобы составить предложение.

«Иногда я не знаю, смогу ли я когда-нибудь полностью вынести твои прикосновения». признаюсь я прерывающимся шепотом.

«Тебя это устраивает?» — спрашивает он. «Так ли ты хочешь прожить свою жизнь? Бояться прикосновения мужчины — меня».

Так ли это? Часть меня хочет замкнуться в себе и не позволять другому мужчине прикоснуться ко мне до конца моей жизни. Я не хочу видеть образы, мелькающие в моем сознании каждый раз, когда я чувствую, как кожа скользит по моей.

Но есть и другая часть меня, которая яростно сопротивляется этой мысли… Та же самая часть, которая позволила мне использовать его руку и рукоятку ножа в качестве разрядки. Я не хочу, чтобы эти мужчины забрали у меня больше, чем они уже взяли.

Потому что если я это сделаю, они никогда не остановятся. Я буду продолжать отдавать каждую частичку себя, пока не останется только меловой контур.

«Я не знаю, как… смириться с этим».

«Даже с собственной рукой?» — хрипит он. Он отстраняется, мягко ставит меня на пол.

«Ты вернула себе силу с помощью этого ножа. Теперь ты можешь вернуть ее обратно, когда дело доходит до физического прикосновения. Позволь мне показать тебе».

Мои брови нахмурились, когда я в замешательстве уставилась на него сквозь опухшие глаза.

Его сверкающий взгляд изучает мое лицо, и мне не нужно зеркало, чтобы понять. что моя кожа покраснела, а по щекам текут слезы.

Потянувшись ко мне, он берет розу на тумбочке, вертя стебель в пальцах. Шипы вонзаются в его кожу, и появляются крошечные капельки крови.

«Ты не обрезал шипы», — шепчу я.

«Я защищала тебя от боли, но иногда принять боль — единственный способ преодолеть ее. Сними платье», — тихо приказывает он. Я моргаю и открываю рот, но он обрывает меня: «Просто доверься мне, Аделин. Я не сделаю ничего такого, чего ты не захочешь».

Я только смотрю на него, мое сердце набирает скорость, пока его произнесенные ожидания задерживается между нами.

Сглотнув, я потянулась за спиной и вслепую расстегнула молнию на платье, позволив верхней половине платья упасть вниз по рукам. Я быстро стаскиваю материал вниз по телу. прежде чем я успела подумать о том, что я делаю. Что он заставляет меня делать.

«Хорошая девочка», — дышит он. «И лифчик тоже, Адди. Сними его полностью».

Я качаю головой, остатки их голосов снова начинают подниматься.

«Не думай сейчас. Просто делай, что я говорю».

Прикусив губу, я снимаю лифчик без бретелек и отбрасываю его в сторону.

«Хорошая девочка», — хвалит он. Его глаза остаются прикованными к моим. Я жду, что они опустятся, но они сопротивляются.

Такой красивый бриллиант, посмотрите…

«Не думай, Аделин».

Я зажмуриваю глаза, вытряхивая мысли из головы. В груди слишком тесно, и снова начинается паника.

«Зейд…»

«Шшш», — хрипит он. Он садится на пол, опираясь на раму кровати раздвинув ноги. Мои мышцы напрягаются, пока я не начинаю вибрировать от потребности вырваться.

«Сиди здесь», — твердо говорит он, похлопывая по земле между ног.

Я колеблюсь, мне требуется несколько секунд, чтобы набраться храбрости, послушаться и подползти к нему. Я смотрю куда угодно, только не на его лицо. Если я увижу его, я могу отступить.

«Отвернись от меня».

Невозможно остановить взгляд облегчения, прежде чем я поворачиваюсь и оказываюсь между его толстыми бедрами.

Я все еще напряжена, но так мне легче дышать.

«Я собираюсь снова прислонить тебя к себе», — предупреждает он. Прикусив губу, я киваю позволяя его руке обогнуть мое тело и надавить на грудь, направляя меня назад.

Это похоже на попытку согнуть металлическую ложку. Это требует усилий, но в конце концов я прижимаюсь к его груди. Его тепло впитывается в мою кожу, как солнце, светящее в первый теплый день весны после долгой холодной зимы.

«Вот так, детка. Расслабься».

Мне требуется несколько глотков, прежде чем комок, образовавшийся в горле, рассеивается.

«Дыши», — шепчет он.

Я дышу. По крайней мере, пытаюсь.

Кислород вырывается из меня, как из старого двигателя. С каждым вдохом, я вдыхаю химикаты. Все горит. Все слишком тесно.

«Возьми это», — говорит он, держа розу в перевязанной руке. Крошечные дорожки крови скользят по его запястью, и что-то в этом успокаивает, как и в тогда, когда он разрезал руку ножом, чтобы доставить мне удовольствие.

Наблюдая за тем, как кто-то другой истекает кровью, я не чувствую себя такой одинокой.

Я беру розу, шип тут же укалывает мою кожу, но я почти не чувствую этого.

Не потому, что все мое внимание приковано к теплу его тела, прижимающегося к моей спине.