Охотясь на Адэлайн

Слезы мгновенно наворачиваются на глаза, а паника превращает мой мозг в кашу. Я открываю рот, конечности застывают, а широко раскрытые глаза смотрят на мою умирающую мать.

«Аделин», — рявкает Зейд, и я перевожу взгляд на него. «Сосредоточься, детка. Мне нужно, чтобы ты подошла сюда и надавить на рану».

Наконец разблокировав свои мышцы, я делаю то, что он говорит, и прижимаю обе руки к ее груди. Багровые пузырьки проникают сквозь мои пальцы, покрывая мою кожу в течение нескольких секунд.

Я отчетливо вижу, как Зейд развязывает ее узы, а затем узы моего отца. Раздается резкий приказ Сибби прекратить терзать мертвого мужчину под ней, затем Зейд говорит с Джеем через наушник, но все заглушается после этого.

Слишком много.

«Мама», — говорю я дрожащим голосом. Папины руки обхватывают ее, нежно поднимая ее голову и зовет ее по имени. Слезы текут по его румяным щекам, и тут я понимаю, что мое собственное лицо мокрое.

«Серена, милая, посмотри на меня», — уговаривает папа, но ее глаза остаются твердо закрыты.

«Мне нужно ее поднять», — говорит Зейд.

«Не трогай ее!» кричит отец, собираясь отбить руки Зейда. «Нам нужно вызвать скорую помощь».

«Папа!» восклицаю я, отдергивая руку, чтобы остановить его. «Остановись, он пытается помочь».

«Я буду быстрее, чем скорая помощь, обещаю тебе», — уверяет Зейд, твердо глядяв глаза моего отца. Отец — приверженец правил. Он действует по правилам. И даже в своей мании он понимает, что Зейд везет ее в больницу не потому., что он быстрее, а потому что мы все совершили преступление, и он не хочет, чтобы они знали.

А это значит, что в настоящую больницу мы тоже не поедем.

Стиснув зубы, папа отпускает Зейда и позволяет ему подхватить мою маму ее голова опускается ему на грудь, когда он встает.

«Все садитесь в машину. Поехали, сейчас же, Сибби».

Мы поднимаемся по ступенькам в подвал, проносимся через весь дом и садимся в машину Зейда. — все это как в тумане. Я позволяю папе сесть на пассажирское сиденье, пока мама перекинулась через мои и Сибби колени. Я продолжаю давить на ее грудь, тихо шепчу ей, чтобы она оставалась живой.

Зейд, должно быть, все еще держит Джея на линии, потому что он говорит: «Позвони Тедди и сообщи ему. что мы уже едем. Огнестрельное ранение в грудь».

«Дай угадаю, у тебя есть какая-то выдуманная история, да?» Отец огрызается с переднего сиденья, пока Зейд выезжал с подъездной дорожки на дорогу.

Он легко управляет машиной, несмотря на то, что мы едем с ужасающей скоростью.

«Ну, нет, не совсем», — отвечает Зейд, ничуть не обеспокоенный моим гнев моего отца. «Мы не пойдем в полицию. И мы идем к хирургу, с настоящим опытом…»

«Мы не пойдем в больницу?!» — кричит мой отец, его голос оглушает.

Я вздрагиваю, сердце колотится. Я уже говорила Зейду, что мой отец не был неотъемлемой частью моей жизни. Он всегда оставался на заднем плане, был рядом, но не совсем… как призрак Джиджи в поместье Парсонс.

Но в моем детстве было несколько случаев, когда он повышал голос, и каждый раз это заставляло птиц разлетаться с веток, а мою спину горбиться в пытаясь стать меньше.

Он простой человек, но он может быть и страшным.

«Нет, сэр», — непринужденно отвечает Зейд. Его ничто не пугает, и если я не присмотрелся, я бы подумал, что у него стальные яйца, подвешенные между ног.

«Мне плевать, кто ты, блядь, такой, лучше разверни эту машину и отвези нас в нас в эту чертову больницу!» — кричит он, его лицо становится все краснее и краснее, даже в темноте машины.

«Еще раз, блядь, повысишь на меня голос», — угрожает Зейд, его голос становится все глубже. «Я гарантирую тебе, что могу вырубить твою задницу, даже не поворачивая эту машину». Мой отец отпрянул назад, глаза выпучены от шока.

«Папа», — вклиниваюсь я, пока мой второй родитель не получил пулю, мой голос мягкий но строгий. «Я бы никогда не позволил ей умереть, и ты это знаешь. Пожалуйста, просто доверься нам».

Его взгляд пронзает меня насквозь, но я не отворачиваюсь, все мое тело начинает трястись от смеси адреналина, шока и паники.

Насмехаясь, он отворачивается, бормоча себе под нос: «Я не могу, блядь… поверить в это дерьмо. Аделин, во что ты, блядь, ввязалась?».

Я хмурюсь. «Я даже ничего не делала, папа».

Он недоверчиво оборачивается ко мне. «Ты думаешь, я не видел, как вы трое вы хладнокровно убили тех людей? Маленький сумасшедший…»

«Не называй меня сумасшедшей!» Сибби визжит рядом со мной, заставляя меня вздрогнуть, от звука у меня заложило уши. Я делаю паузу, отмечая, как маниакально она выглядит сейчас. Ее грудь вздымается, а ее карие глаза дикие, как будто она тигр. загнанный в угол в маленькой клетке.

Папа, должно быть, тоже это видит, потому что он переводит взгляд на меня. «Не сиди здесь и не веди себя так, будто ты дочь, которую я вырастил», — рявкает он. «Ты только что убила кого-то».

«Он собирался убить маму», — защищаюсь я, не веря, что он читает мне лекцию прямо сейчас. Он в шоке, в гневе и вымещает его на мне.

Он сжимает зубы, обнажая их, и выплевывает: «Если она умрет, это будет твоя вина. Эта пуля попала в нее из-за тебя!».