Охотясь на Аделин

– Ну, против такого расклада я тоже не возражаю. – Я пожимаю плечами. – До тех пор, пока ты все еще можешь сделать меня дядюшкой Зейдом.

Он усмехается, глядя на меня так, словно я чокнулся.

– Ты правда думаешь, что после всего того дерьма, которое я вижу каждый день, у меня будут дети?

Я снова пожимаю плечами, поджав губы.

– А почему бы и нет? Дядюшка Зейд обеспечит их безопасность. Могу даже стать их личным телохранителем. Им это, может, и не понравится, но я, черт возьми, на это пойду.

Он качает головой, и на его губах появляется подобие улыбки; он наконец-то понимает, что я делаю.

Я даю ему будущее. Рисую картину того, как он выживет и обретет счастье, независимо от того, решит ли он разводить мини-гремлинов или нет.

Когда мы подходим к черному фургону, его задние двери широко распахиваются в стороны. Клэр поворачивается к нам и кивает головой в сторону темного салона, приказывая, чтобы мы залезали внутрь.

Я подмигиваю ей и ныряю в фургон, Джей – следом за мной, и до меня доносится ее раздраженное хмыканье.

Если бы на моем месте был кто-то другой, то я бы сказал ему не злить своих похитителей. На самом деле, зная, что сейчас Адди находится в точно такой же ситуации, я бы отшлепал ее по заднице, если бы узнал, что она ведет себя безрассудно. Самое умное – держать свой гребаный рот на замке и слушаться, пока не найдешь способ спастись.

Но похитить Зейда и затолкать в фургон простого обывателя – это не одно и то же. На данный момент я могу быть уверен, что они не убьют Адди. Она слишком ценна. А наблюдая, как разворачивается текущая ситуация, я все больше преисполняюсь уверенности, что этот раунд Клэр не выиграть.

Она, может, и умна, но не слишком, раз не стала вырубать мою задницу. Это дало бы ей солидный шанс на успех.

Я сажусь на холодную металлическую скамью, стискиваю зубы от боли и снова устремляю свой дикий взгляд на Клэр. Она стоит у дверей и смотрит на меня с легкой улыбкой. Ее завитые красные локоны блестят под светом фонаря, и на какое-то мгновение она кажется невинной. Женщиной, которая перенесла годы жестокого обращения во всевозможных формах и просто хочет жить спокойно.

Но потом мираж рассеивается, и я вижу женщину, которая стала всем тем, что она ненавидит.

Она бросает на меня предупреждающий взгляд и захлопывает двери. По обеим сторонам пола загораются светодиоды.

Джей устраивается на скамейке напротив, сразу же пристегивая ремень безопасности, прикрепленный к стенке фургона, а Патрик садится рядом со мной. Так близко, что он оказывается практически у меня на коленях.

Безразлично смотрю на него.

– Ты же не собираешься биться со мной на мечах, Патрик. Даю слово, я выиграю, – спокойно произношу я, глядя ему между ног.

Джей шипит, чтобы я заткнулся, однако я не отрываю взгляда от того места, где, по моему мнению, под надвинутым капюшоном скрываются глаза.

– Ты не в курсе, когда стоит заткнуться, да?

– А что я такого сказал? – спрашиваю я, изображая невинность. – Я подумал, что именно этого ты и хочешь, раз уж сел ко мне на колени.

– Трудно будет сражаться на мечах, если у тебя нет меча, – злобно отвечает Патрик.

Вскидываю бровь, не впечатленный его угрозой.

– Даже бензопиле требуется какое-то время, чтобы распилить дерево. Ты умрешь раньше, чем успеешь продвинуться так далеко.

– Продолжай болтать, – рявкает он, выходя из себя.

Ухмыляюсь, но замолкаю. Я бы продолжил его раздражать и дальше, если бы здесь не было Джея. Я бы сделал так, чтобы он на меня напал, желательно наставив на меня оружие. И у меня появилась бы прекрасная возможность обезоружить и убить его одним махом.

Но сейчас есть вероятность, что он наставит пушку на Джея, а я не хочу рисковать его жизнью, так что пока повременим. Патрик все равно умрет. И очень скоро.

Двигатель оживает, и металл под моей задницей начинает вибрировать. Автомобиль подается вперед, заставляя нас троих сильно качнуться в сторону и еще больше вжимая в меня Патрика.

Какую-то секунду мы смотрим друг на друга, и он медленно отодвигается на несколько сантиметров.

Вот о чем я, черт возьми, думал.

Теперь же, когда он не дышит мне в шею, я могу поразмышлять по-настоящему.

Однако проходит всего несколько мгновений, и мои мысли устремляются под откос: мертвое пространство, в которое я загнал свой разум, исчезает, и моя черная ярость пробуждается вновь.

Моя маленькая мышка у них.

Зажмуриваюсь и опускаю голову, пытаясь вернуть самообладание. Хрупкий слой решимости, сдерживающий мою тревогу и убийственную ярость, трескается. Панические мысли слишком тяжелы, и подобно человеку, стоящему на тонком льду, в конце концов я провалюсь в эту бездну.

Но я не могу этого допустить. Не сейчас.

Сейчас мне нужно сосредоточиться на том, как вытащить нас отсюда, а это достаточно проблематично, если все твое тело вопит от боли.