Охотясь на Аделин

Словно почувствовав это, она изгибается и поддевает пальцем мой подбородок, поднимая голову. В мою кожу впивается ее холодное металлическое кольцо.

– Я знаю, что это больно, но стоит тебе еще раз замешкаться, и вместо этого твои губы будут целовать пол.

Подавив рвотный позыв, я киваю и шепчу:

– Прости.

Она мило улыбается и выпрямляется, довольная собой.

– Каждая секунда промедления – это еще один повод наказать вас. Ваш хозяин будет ожидать от вас послушания. Вы будете безвольными маленькими зомби.

Сидни хихикает, поднимает руки и стонет, как настоящий зомби. Мои глаза распахиваются, и никто из нас не может сдержать изумления, таращась на нее, словно на сумасшедшую.

Да нет, не словно. Эта сука точно сумасшедшая.

Франческа рычит, бросается к ней и бьет по лицу. Звук удара эхом разносится по комнате. Голова Сидни откидывается в сторону, и пряди волос разлетаются по лицу от силы удара. Она с тревогой смотрит на Франческу сквозь волосы, и с ее языка срывается очередной смешок.

Франческа наклоняется к ней.

– Продолжай смеяться, Сидни, и я скажу Рокко растягивать твою задницу до тех пор, пока в нее не поместится вся моя нога целиком.

Я сглатываю, снова опуская взгляд в пол. Она охренительно серьезна, и я не могу не ощутить укол сочувствия.

Была ли Сидни нормальной до того, как ее украли? Жила ли она обычной жизнью, имела ли работу, друзей, выбиралась ли по выходным, чтобы найти себе кого-нибудь?

Кем она была до того, как умерла внутри?

* * *

После целого дня изнурительных тренировок, посвященных обучению службе будущим хозяевам, по нашим комнатам расносят ужин. Нам не разрешают есть вместе. Я полагаю, они не хотят, чтобы мы подружились, объединили усилия и начали планировать совместный побег или что-нибудь в этом роде. Чем более мы одиноки, тем меньше наша надежда.

Нас кормят супом и крекерами – это скудная еда, но, по словам Франчески, от нее не толстеют. Видимо, даже работорговцы страдают фэтфобией и стыдят женщин за вес. И не важно, что секс они могут получить, только если украдут женщину в буквальном смысле слова.

Только я доела, как снизу раздался визг Франчески, который эхом разнесся по всему дому. Я замираю и медленно ставлю тарелку на тумбочку, пока доносится стук шагов, однако не похоже, чтобы она была на каблуках сейчас. Она разъяренно проносится по лестнице и коридору, и с каждым шагом мое сердце начинает биться все быстрее.

Дверь с грохотом распахивается, и Франческа врывается в комнату; ручка двери продолжает углублять кратер в стене.

Я вздрагиваю и вскакиваю с кровати, сердце бешено колотится. Франческа топает ко мне и практически утыкается в мое лицо носом.

– А ты так хорошо справлялась, – выплевывает она.

У меня перехватывает дыхание, я качаю головой, потеряв дар речи от смятения и адреналина, бушующих в моем мозгу.

– Что…

– Не строй из себя дурочку, – шипит она, после чего ударяет меня тыльной стороной ладони.

По щеке сразу же проносится огонь, и я судорожно втягиваю воздух. Инстинктивно хватаюсь за лицо, полностью парализованная от шока.

Она пихает мне туфлю. Или то, что раньше ею было. Ту самую, которую она заставила меня целовать и облизывать, – черную на золотой шпильке. Только теперь шпилька отколота у основания и едва держится, а всю поверхность испещряют глубокие царапины.

– Это ты сделала, – обвиняет она. – Ты сделала это со всеми моими гребаными туфлями!

Снова качаю головой, мои глаза расширяются, а с губ срывается протест.

– Я клянусь, нет, Франческа. Я не…

Мои слова обрывает еще одна резкая пощечина по той же щеке. Ее грудь ходит ходуном от гнева. От нее волнами исходит жар, и вспышки ярости солнечными зайчиками мечутся по мне.

На мои глаза наворачиваются слезы, и я дрожу от попыток удержать их. Не хочу проявлять слабость. Она примет мои слезы за признание вины. Мое зрение затуманивается, и на языке собираются всевозможные слова. Требуется несколько глотков воздуха, чтобы загнать их обратно в горло.

– Я видела твой взгляд, Алмаз. Не притворяйся, что ты не хотела меня убить. Ты избалованная соплячка, и это, – она тычет мне в лицо туфлей, – не сойдет тебе с рук.

– Фран…

– Молчать! – верещит она, полностью выходя из себя.

Она хватает меня за волосы, дергает к полу, и огонь пробегает уже по коже головы. Я вскрикиваю, но мой голос быстро заглушается, поскольку она впечатывает меня лицом в деревянный пол и начинает стягивать с меня штаны.

Мои глаза широко раскрываются, и над всеми моими чувствами начинает преобладать паника.

– Стой, подожди, Франческа, я не делала этого!

Но она не слушает.

– Это последний раз, когда ты проявляешь неуважение ко мне. Ты меня поняла?! – кричит она, наконец-то спустив ткань с моей задницы.

Я извиваюсь, пытаясь вырваться из ее захвата, но ее ногти впиваются в мое бедро и заставляют меня снова опуститься. И все же я не могу прекратить борьбу, когда она пытается раздвинуть мои ноги.

– Остановись! – кричу я, и мое зрение чернеет от паники и слез.