Охотящаяся в ночи 2

Между непривычно низких кирпичных и оштукатуренных домов с колоннами и карнизами, по высохшей, хрустящей траве, через мост, под которым тянулись вдаль линии рельсов и пыхтел, обдавая вонючим дымом опоры, старый тепловоз. И вверх, вверх, вверх, вдоль широкого пустого проспекта, мимо длинных многоэтажек и маленьких частных домишек, пустырей и трамвайных путей. Свернув у недостроенной высотки в старые дворы, долго кружила среди совершенно одинаковых корпусов пятиэтажек, выискивая нужную. Неуютные пыльные площадки, заросшие полынью, кустистые вишни и абрикосы, и толстые тополя освещали редкие фонари. Под тусклыми лампочками мельтешили сотни насекомых. Отмахиваясь от комаров, нудно зудящих над ухом, продралась через вишневые заросли, и вывалилась на растрескавшуюся асфальтовую тропку. На выщербленной кирпичной стене красовались нужные цифры. Обогнув угол, вышла к подъездам.

Так-с. Окошки, окошки, окошки, в большинстве своем - темные. Занавешенные тюлем, заросшие какой-то травой. Балкончики. Убогий какой-то домишко, но все ж получше того, где я обосновалась.

  

Высчитав расположение искомых окон, уж это логическое упражнение мне по силам, присела на скамье в глухой тени под раскидистой акацией. В нужном окне горел свет. Тускло так теплился и дергался при скачках напряжения за плотными занавесями. Иногда на их фоне мелькал смутный силуэт. В квартире не спали, что не удивительно...

Расслабившись, осторожно отпустила сознание, и монохромная ночь медленно начала расцвечиваться запахами. Кто-то сидел на скамейке, распивая пиво, кто-то проходил мимо, размахивая сумкой или плетясь еле-еле, волоча за собой пакеты. На соседнем пустыре пьяненькие голоса, наконец, затихли, и, шаркая и опираясь о стены, двинулись куда-то дальше. Темнеющая зелень источала прохладу, ароматным пологом укрывая асфальт, давая возможность вздохнуть полной грудью.

Бронза радости и серебро грусти, алые нити раздражения и синяя паутина злости изукрасили двор. Прохладная ласка матери, сонное довольство малыша, сопящего в коляске. Настроения и следы рисовали затейливый узор жизни, движущейся несмотря ни на что и вопреки всему.

Хищная настороженность кошек, прячущихся по подвалам, из которых тянет немного затхлым холодком, песий гон, пронесшийся по кустам ввечеру, уводя с собой подростков из семьи... Куниц? Резкий запах сущности малолетних хищников отпечатался в пыли короткими резкими черточками-прыжками.

Земля пахла пеплом и потом, высохшей травой и давлеными клопами, дом напротив блестел черными слюдяными провалами окон в белых, бронзовеющих в свете редких фонарей рамах. Первый этаж прикрывали густые заросли. Смолистая вишня истекала на сломах ветвей золотистой густой горьковатой патокой. Дикий виноград, цепляясь за стояки балконов, тянулся вверх. Вился, теряя подсыхающую, тихо шелестящую листву и осыпая скользящую вдоль стены тень ароматной пыльцой и недозрелыми твердыми ягодинами плодов.

Тень? То сливающаяся с густой бархатной чернотой, то обретающая материальность, рельефно выступая на тусклом свету, просачивающемся сквозь листву к кирпичной кладке.

Тень... Я подалась вперед, выпуская когти.

Может...

Нет! Миновала третий подъезд, буквально стелясь по земле бесплотным туманом, нырнула под сень отдающих терпким запахом вязов...

И я поймала его запах, полностью сбрасывая с сознания легкие тенета щитов.

Гнилая кровь... пришла за оставшимися в живых.

Мгновенно вспыхнувшая ярость перебила ошеломительную боль, заполнившую голову.

Тень коснулась обшарпанной железной двери, под ладонью слабо пискнул домофон, скрипнули тяжелые петли. Плоская, как бумага, фигура просочилась в узкую щель.

И я метнулась вперед, не дожидаясь, пока щелкнет замок. Тело протестующе заныло, проломившись через слой ставшего неожиданно твердым воздуха, где-то далеко позади упала скамья.

Мир сузился до узкой, затянутой железной сетки балконной двери.

Успеть...

Прыжок. На пределе сил, взрывая сухой газон и оставляя на острых, сучьях обрывки одежды.

Под пальцами крошатся перила.

На грани сознания слышится дребезжащий звонок. В дверь...

Вперед, проламываясь через пространство, вспарывая сетку, перекатом по бросившемуся под ноги дивану, навстречу застывшему ужасу в светлых глазах.

Выбивая плечом из девицы воздух вместе с криком, пролетаю уже с нею в охапке мимо двери в коридорчик.

Там...

Застывшая перед взором картина: взметнувшийся вверх, тусклый клинок, четко обрисованный светом ночника силуэт в дверях, оседающее разбитой квашней тело в халате. Свежая кровь...

Соседняя комната. Маленькая. По прямой.

Вскинутое на плечо тело не успело шевельнуться, как я вбросил себя в прыжок.

Еще рывок, и, пролетев над спружинившей при касании кроватью, спиной вбиваюсь в окно. В мареве иссекших кожу осколков лечу вниз. Встречный безжалостный удар земли со спины и безвольного тела сверху, сплющивают, вышибают дух.

Откинув девицу, встаю.

Мир кружится, но воздух все еще плотнее и держит...

Меня будто крюком вздергивает, снимает кожу...

В разбитом окне - силуэт, стремительно истончающийся.