Охотящиеся в ночи

Старик положил кристалл на стол, я метнулась вперед, накрывая камень ладонью, и выдохнула, движимая странным наитием:

— Из-за грани, с той стороны, хаос пришел, пространство держит, время сторожит. Вечно!

Слова сами сорвались с губ, словно были сказаны не мною. На миг мне показалось, что перед глазами рассыпалась звездами дышащая сеть городской магии.

— Владей и зри, — мгновенно отреагировал маг.

Руку кольнуло холодом. Теперь кристалл мой. Чувствую себя хорошо, только голова побаливает. И сама я как пьяная, даром что алкоголь на меня давно не действует.

— Благодарю.

Сознание на миг уплыло, скользнув по острым граням, впивающимся в кожу ладони, и я убедилась, что в кристалл заложена именно песнь русала, дохнувшая печалью, морем и знакомой мелодией.

— Ваши сведения, — маг пытливо посмотрел на меня, — можно сказать, бесценны. Ибо истинны.

Я вздернула бровь. С чего такая уверенность?

На немой вопрос последовал незамедлительный, но довольно странный ответ:

— Слова подлинного знания всегда звучат в гармонии с миром. Я достаточно опытен, чтобы разобрать их отзвук в словах читающего.

Глаза старого мага светились признательностью. Ведь именно он удостоен чести быть посвященным в тайну, он, а не какие-нибудь выскочки, которые не способны мудро распорядиться бесценными знаниями. Ошалело мотнув головой, я поторопилась сбежать, пока меня не объявили пророком или не принялись задавать неудобные вопросы о моем происхождении, способностях и способах добычи информации. Библиотекари иногда хуже Карающих, такие расследования устраивают.

Хватит с меня и подозрительных снов.

Чуть позже, сидя на бортике фонтана, я отрешенно наблюдала торжественный выход русалов на набережную. Музы-изваяния, кажется, вместе со мной провожали взглядом длинную процессию светлокожих мужчин и женщин, от которых так и веяло холодом. В потоке серебра и белого золота я с трудом отыскала Марину. Она заметно повзрослела. Сдержанная, спокойная, идет под руку с темноволосым главой Северного анклава. Одета в короткое светлое платьице и высокие сандалии до колен, оплетающие ноги кожаными шнурками со стразами. В красиво убранных волосах — резной костяной гребень с позолотой, на который нанесены защитные руны.

Я с облегчением выдохнула. Кажется, здесь я действительно больше не нужна. Наследнице трона морского владыки придется разбираться самой: и с тем, что будут творить ее подданные, и с тем, что будут советовать наперсники, и с собственной судьбой. Северян склонился к ее уху и что-то прошептал. Марина недовольно скривилась. Эта гримаска вызвала у старшего русала снисходительную усмешку. Самостоятельная девочка, ну-ну.

Я-то со своей независимостью еще не смирилась, любое дело готова на Павла свалить, повесив на него все договора и расчеты с местными родами. Тонкая ниточка сохранившейся связи позволит почувствовать обман, если что. Впрочем, мелочность в денежных делах Павлу не свойственна. А моя бывшая подопечная в чужой мир без поводыря нырнула. В шестнадцать лет. Наверняка найдутся у нее друзья-товарищи, советники, опекуны, от которых потом не отвяжешься. Интересно, сколько продержится моя красавица.

Но это уже не моя забота. Волчья натура спит, успокоенная отсутствием неосознанной просьбы о помощи младшим членом стаи. Тогда, в критический момент, Марина инстинктивно выбрала верный тон песни. Сейчас, на свежую голову, в спокойной обстановке, могу признать это. Останься сирена рядом, было бы очень тяжело вновь установить внутренний баланс и равновесие. Мне хватит Павла, моего любимого вампира.

Покатав между ладонями кристалл, я проводила взглядом последних русалов, втянувшихся в двери дорогого ресторана. Празднуйте, а я пойду изучать полученную информацию. Мне мои дела куда более интересны, чем интриги, закручивающиеся вокруг трона Черномора. Улыбнувшись, я соскочила с теплого бортика фонтана, на миг обернулась, раскрытой ладонью поймав несколько капель воды, выпавших из радужной струи, дугой изогнувшейся в руках муз.

Тело оправилось от наведенной инородной силой боли, вновь стало гибким и легким, сознание больше не путалось, обретя стабильность, а следы и сущности окружающего мира не ломились в разум. Щиты и зеркала надежно отгораживали меня от реального мира. Зато совсем рядом, в тени пропеченных обезумевшим солнцем деревьев, меня ждал Павел.

В сумраке роскошной спальни, за бархатными портьерами, не пропускающими ни единого лучика солнца, происходило много чего. Лениво перебирая кисти сбившегося набок покрывала, я медленно, по одной, распускала тонкие нити, запутывая в них когти. Самое интересное было именно распушить, а не оборвать. Странно ощущать эту принадлежность к семье и роду, причем абсолютно незаслуженную. А собственно, отчего я переживаю? Узнала фамилию — и ладно. Все равно осталась сама собой, не изменилась. Я — Елена из Охотящихся в ночи. Поздно метаться.