Охотничьи тропы

Когда они спустились в узкую долину речки Тахтыги, уже совсем рассвело. Отец остановился, и Саша увидел, что он внимательно разглядывает усыпанное снегом русло, прибрежные валуны и выступы каменистого берега. Юноша догадался, почему именно здесь отец разыскивает оленьи следы.

Частенько на горных речках в резкие холода из-подо льда выступает солоноватая вода. Олени, вообще жадно поедающие снег и лакомые до соленого, охотно спускаются в речные долины.

Следы и притом свежие, судя по ясно отпечатавшимся «щеткам» между половинками широких копыт оленей, обнаружились на противоположном берегу Тахтыги, круто поднимавшемся к лесистому склону. Приходило не меньше десятка животных.

Начав осторожно «тропить» оленей по следу, охотники снова углубились в лес, который вывел их в узкую долину. Остановившись у края леса, Сашин отец внимательно осмотрел гольцы и протянул бинокль сыну.

— На том, что пониже, смотри, — бросил он, сверкнув загоревшимся взглядом.

Саша насчитал двенадцать оленей. Они бродили табунком, разрывали копытами снег и поедали ягель.

Минуту спустя Саша уже двигался среди леса в обход. Отец, привязав лаек в чаще, кустарниками спустился в лощину.

Забыв об усталости, юноша торопливо скользил на лыжах.

Время от времени он останавливался, чтобы проверить направление и не взять слишком в сторону. К возвышенности, где разгуливали олени, с севера полоса тайги подходила ближе всего. Сделать подход — «скрад» можно было только отсюда, но на удачу было мало надежды: от крайних деревьев и кустарников до оленей было не меньше двухсот метров совершенно открытого ровного пространства.

«Хорошо, если бы они перешли поближе к лесу», — мысленно рассуждал на ходу юный охотник. Ему так хотелось этого, что заканчивая полукруг и выбираясь из чащи, он сорвал из-за спины ружье и приготовился к выстрелу.

Но олени паслись все на том же месте. Надо было делать то, что сказал отец. Саша обсыпал себя с ног до головы снегом и ползком добрался до крайней сосенки. Впереди оставался еще один кустик, за которым можно было кое-как укрыться. Стараясь глубже зарыться в снег, Саша дополз до куста и навел ружье. Что-то привлекло внимание вожака, и он настороженно поднял голову. Силуэт животного четко выступил на фоне бледноголубого неба.

Выстрел разорвал морозную тишину. Саша увидел, как взметнулся снег и вершина гольца опустела. Юноша вскочил и прислушался. Находясь далеко от склона, он не видел, куда умчались олени и не слышал их бега.

Но вот донесся выстрел, за ним другой. Расчет старого охотника оказался верным. Табун бросился по склону в лощину и пронесся мимо его засады.

Когда Саша подошел к месту, где лежал убитый олень, там стояли уже нарты, и лайки, взъерошившись, обнюхивали добычу. Это был вожак.

Запустив руку в его густую шерсть, Саша осмотрел раны: одну под правой лопаткой, другую в боку. Это были выстрелы отца. Но кровь на снегу возле основания шеи оленя доказывала, что и его выстрел был небезрезультатен.

* * *

Стоял декабрь. Иван Николаевич Юданов был болен и Саша промышлял на охоте один. Ставил капканы и «пасти». Добыл несколько соболей, ходил «белковать». Охота для населения поселка была промыслом. Немало «мягкого золота» ежегодно сдавала государству и семья Юдановых.

Однажды во время «белковки» юноша углубился в тайгу. Убежавший вперед Моряк лаял так настойчиво, что Саша решил: наверное, загнал соболя, и поспешил на зов своего любимца. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Моряк облаивает заросли молодых сосенок у поваленного с вывороченными корнями кедра.

«Медведь», — подумал юноша. Перезарядив ружье пулей, он отозвал Моряка, у которого поднялась шерсть на загривке. Тщательно осмотрел местность вокруг.

Сохранившиеся на еловых ветках «заеди» и «задиры» на стволах деревьев рассказали ему, что медведь, устраиваясь на зиму, где-то неподалеку отделывал свое жилище. Трудно было рассчитывать увидеть «пяту» — последний след зверя перед залеганием его в берлогу. Все кругом было засыпано снегом.

Держа наготове ружье, Саша двинулся в чащу и в том месте, где лаял Моряк, разглядел «чело» — отверстие, образовавшееся от дыхания зверя в толстой снежной корке, которой была занесена берлога. По всем приметам берлога была грунтовая, медведь залег, очевидно, давно и, благодаря сильным морозам, спал крепко.

Сделав «затесы» на деревьях и тщательно запомнив местность, Саша окликнул Моряка и стал выбираться из чащи на дорогу.

Зимний день короток. Уже стемнело, когда впереди показались огоньки поселка.

Сашин отец с интересом выслушал рассказ сына и на другое же утро заявил, что чувствует себя совсем здоровым и собирается на охоту, потому что «к новому году медведя надо добыть обязательно».

Елизавета Ивановна Юданова в таких случаях не спорила с мужем и сыном. Ей всегда приходилось уступать и она просила их только быть осторожнее.

Прошло несколько дней. Добывать медведя выехали вчетвером: Саша с отцом и сосед Герасим Андреевич Густов с сыном Георгием. День выдался морозный, но на редкость тихий и солнечный.