Охотничий билет без права охоты

Когда подошла моя очередь вводить такс в вольер, притравщица Наташа – плотная, круглолицая, улыбчивая деваха, со свидетельством доброго отношения к животным – шрамом-укусом возле губы с удивлением посмотрела на меня и Буби:

– А Василий где?

– Вот мы его тоже ждем, – уклончиво ответила я.

– Буби – воин, – сказала Наташа, а Мотю назвала трепетной ланью.

Матильда и правда нервно суетилась, подрагивала ушами, настороженно озиралась и, в сущности, не проявляла никаких охотничьих инстинктов. В отличие от таксы Буби, которая, туго натягивая поводок, настойчиво рвалась в нору.

Восьмерку собака Василия прошла блестяще. Лис забился в угол, и, если бы не Наталья, Буби растерзала его на мелкие клочки. Во всяком случае, когда Наташа извлекла ее из норы, черно-подпалая Буби долго еще хрипела, плевалась, сипела, скулила и все еще была полна решимости добить ненавистного врага в его же логове.

– Вы только посмотрите, – говорила Наташа, – вот это воспитание! А эта трепетная лань, сразу видно, больше любит на диване лежать. Вы ведь в первый раз?

Я пристыженно кивнула. Тогда Наташа вытащила из норы могучего молодого лиса, посадила его в клетку и сказала мне:

– Подведи собаку, пусть разозлится.

Я долго гонялась по вольеру за Матильдой, почуявшей недоброе. Наконец Матильда была изловлена.

Лис бьется в клетке, желая выбраться и отомстить всем таксам и прочим за сломанную звериную жизнь и поруганное достоинство. Матильда удивленно взирает на эту исступленную сцену. «Что такое? Что случилось? К кому это он так злобно настроен?» Наташа вздыхает:

– Да-а, агрессии маловато. Из-под кого? Кто отец-то?

– Бром Исаич, – виновато шепчу я.

Наташа молча окидывает взглядом пацифистку Матильду и уносит бьющегося в клетке лиса.

– Матильда, не позорь отца.

Мотя тревожно заглядывает мне в глаза.

– Замерзли? – вернулась Наташа.

В клетке у нее – спокойный – то ли от старости, то ли от мудрости – довольно-таки облезлый лис. Матильда посмотрела на него с почтительным состраданием. Я столкнулась с лисом взглядом: ничего нельзя сказать – довольно злобненький взгляд. Это кем же надо было быть в прошлой жизни, чтобы тебя в этой вот так каждый Божий день таксами травили?

Лиса запустили в нору. Следом – Мотю. Крышка восьмерки слегка подрагивала, обозначая внутреннюю суету. Матильда тощенько брехала где-то там, в глубине бетона.

– Боец! – говорит Наташа. – Некоторых такс по первости лисы по норе гоняют.

Это, конечно, слабое утешение. Наташа открывает норную заглушку, и Мотя пулей вылетает на поверхность.

– Приласкай ее, – говорит притравщица, – ты вдумайся, где она была-то! Ну-ка, похвали ее.

– Мотя, Мотичка, – заискивающе зову.

Матильда издалека осматривает меня, как предателя народа. «Она мне этого не простит», – с горечью подумала я. Но Мотя, сообразив, что в ближайшее время ее уже не будут заставлять бегать с лаем по норе за уставшим от жизни лисом, быстро приходит в хорошее настроение. И – так уж и быть – подходит ко мне и виляет хвостом.

– Ничего, ничего, – утешала притравщица, – когда-нибудь охотничий инстинкт в ней проснется, обязательно проснется… А ты пока ходи, смотри, как другие собаки работают. Такса – это такая собака… Это – зверь, а не собака! У нее борьба – в крови! И не может быть иначе! Да, если хочешь знать, такс даже крадут поэтому. Хозяева собак, которые в собачьих боях участвуют. Ее же, собаку, даже бойцовой породы, тоже надо притравить, воспитать ее надо! Дворняжек вокруг полно, а они именно такс крадут! Потому что дворняжка в драке сразу под сильного ложится. Кто она, дворняжка, против пит-буля какого-нибудь? А такса – до конца борется! До последнего вздоха!

– Неужели можно вот так собаку украсть?! Да еще так зверски ее замучить?!

– Вот так, – вздохнула Наташа, – люди – звери, ты же знаешь…

Я, наконец, решилась.

– Вот Буби, например, – каким-то несвойственным мне, развязным тоном начала я, – с ней Василий, должно быть, каждый день сюда приезжал в свое время.

Наташа кивнула:

– Плюс еще характер.

– У кого?

– У обоих, – усмехнулась Наташа.

Я тоже буду воспитывать характер у своей собаки! И у себя заодно!

Преисполненная гордости, я взяла своих боевых такс на поводок, и они надменно покинула вольер, направившись в избушку-грелку, где организован по случаю притравки буфет. Буфетчица печет блины и подает согревающие напитки всем желающим. Мужики деловито достают то, что «с собой было» – бутылки водки, солененькие огурчики, капустку…

Из окошка избушки с расширенными от ужаса глазами Матильда наблюдала очередную расправу над ни в чем не повинной лисой. В глазах Буби была всего лишь досада, что это не она сейчас так лихо расправляется с этим Патрикеичем.