Охотничий билет без права охоты

– Кофе? Чай? – поинтересовался Мокрухин, усадив меня в кресло.

Все же к людям добрее надо быть! А не видеть в них исчадия! Пусть бы даже и в Мокрухине!

Но я не стала злоупотреблять гуманизмом хозяина. Сразу перешла к делу, поинтересовавшись только именем. Мокрухин неожиданно представился Толиком. Толик – так Толик.

– Толик, – все еще робея, начала я, – на вас все время покушаются. Вот и на меня в последнее время – тоже. И все никак не могут довести это черное дело до конца. Как вы считаете: почему?

– А на вас-то за что? – удивился Мокрухин.

Я небрежно махнула рукой:

– Не совсем ясно. Но совсем неясно, почему пристрелить-то никак не могут? Уже раза три пытались – и все не могут никак. Хотя я даже не отстреливаюсь. И без охраны хожу. Легкая я мишень. А вас-то почему все никак не прикончат?

– Может, выпьем тогда коньячку? – внимательно разглядывая меня, предложил хозяин дома.

– А давайте! – радостно согласилась я.

И пусть думает, что я не только идиотка, но еще и алкоголичка! Это полезно для притупления бдительности собеседника.

Чокнулись. Я вся превратилась во внимание.

Толик попросил рассказать про покушения на меня. Я изложила все в подробностях. Довольно многословно, правда. Но как тут удержаться от подробностей? Все же это эмоционально значимое событие в жизни каждого человека – покушения.

– Я к вам пришла за помощью, – честно сказала я. – Не могу понять, что от меня хотят всеми этими демонстрациями? Хотели бы – пристрелили. Но, видно, не хотят. Но тогда чего хотят? И так настойчиво? Может быть, я бы уже давно пошла людям навстречу. Человек я, в сущности, покладистый. Но – теряюсь в догадках. У вас, например, есть предположения – чего от вас-то хотят?

Толик Мокрухин налил еще по одной. Выпили. Помолчали.

– Это очень длинный рассказ. – Мокрухин посмотрел на меня с сомнением и покосился на бутылку коньяка. Бутылка была практически полная, и Мокрухин начал свой рассказ.

Начал со своего босоногого детства. Это, разумеется, не имело никакого отношения к делу, но я понимала: Толику надо объяснить – как он дошел до жизни такой. Оправдаться, вроде. Прежде всего – в своих глазах.

Пьющий отец, несчастная мать… Срок по малолетке… Вышел из тюрьмы – а тут капитализм катит в глаза. Ну, и подался в бандиты – по способностям.

– Что я хорошего в жизни видел? – спросил меня на этом этапе своего повествования Мокрухин. – Ни-че-го.

Я кивнула. Вполне искренно сочувственно. Не петь же Мокрухину: «Любовь, комсомол и весна»?

Потом Мокрухин как-то путано стал излагать свою историю. Я не спец, конечно, в бандитской жизни, может быть, она сама по себе такая путаная. Поняла только, что кто-то Мокрухина подставил, он (не по своей воле, конечно) еще кого-то подставил… И началось…

Я перманентно понимающе кивала. При слове «началось» тоже кивнула. А Мокрухин вдруг взвился:

– Что ты понимаешь? Сначала-то они, действительно, на меня покушались. На меня! Первый раз у них случайно не получилось. А потом они смекнули: нет никакого удовольствия меня убить просто. Двум смертям не бывать, а одной – не миновать. Так они решили меня по кусочкам разрезать. Да еще с невинными жертвами! Невинных на мою совесть повесить!

Мокрухин чуть не плакал. Ей-богу! Плачущего большевика вы не видели? Ха! Плачущий бандит – покруче будет!

– Я уже легальный бизнес начал. Все у меня хорошо! Было. А теперь в каждой газетенке: «На Мокрухина опять покушались…» И что? Приличные компаньоны отвалили. Приличные клиенты – тоже. А теперь они у меня бизнес отжимают. Через подставных хотят фирму мою купить по дешевке. Идея-то у меня была хорошая, честная. А не работает ни хрена из-за этих вот покушений!

С Мокрухиным мы расстались практически друзьями. Но никаких прямых аналогий со своей ситуацией я из нашего разговора не вынесла.

Ну, предположим, непонятные покушения на Мокрухина – это калька с непонятных покушений на меня. Предположим на минутку. Тогда получается, что кто-то хочет, чтобы я что-то сделала. Подталкивает меня, так сказать… О, Боже! Но к чему?!

Фирмы у меня нет. Приличных компаньонов и приличных заказчиков – стало быть тоже.

Ну, да! Они подталкивают меня к поискам Василия! Но ведь я и так его ищу! Как могу – так и ищу! Упорно довольно-таки. Тогда – что им еще надо от меня?!

Опять какая-то непонятка сугубая. О-о-о! Как мне это все надоело!!!

Но ясно одно: надо интенсивнее производить поиски Василия! Демонстративно интенсивнее!

* * *

Мы с Ириной, весело и беззаботно щебеча, вошли в стекляшку на Таганке. Мотя тоже радостно виляла хвостом. Еще бы! Ее здесь всегда кормили! Мой обычный столик у окна был свободен.

Не успели мы заказать по 100 грамм коньяка (для храбрости), как к нам подошла Марина. С едой для собак, как всегда.

– Вы сегодня с одной собачкой пришли? – Марина с умилением смотрела на Мотю. Но глаза ее (и как я раньше этого не замечала) выражали крайнюю степень сосредоточенности, – а где же вторая собачка?

– Хозяину отдали, – небрежно махнула я рукой, – спасибо, Марина. Вы нас балуете.

На лице Марины отразился целый сонм чувств. Я даже позавидовала ее эмоциональной палитре.