Охотничий дом

Поразительно, до чего же спокойно звучал мой голос, какой контраст с тем, что клокотало внутри.

– Нам надо поговорить.

– Нет, не надо. Я теперь долго не захочу разговаривать, даже просто видеть тебя. Возможно, никогда.

Это была чистая правда. Я пришла в ярость, узнав про его махинации с инсайдерской информацией, и уже тогда подумала, что не хочу его видеть. Но желание это быстро исчезло. Однако сейчас все было иначе.

Он молча кивнул. Я никак не могла заставить себя взглянуть на Кейти.

– Не верится, что я потратила на вас половину своей жизни. На каждого из вас.

И тут меня будто громом поразило. Мысль была столь дикая, что я не могла облечь ее в слова. Но я должна была сказать. Я должна была знать правду. На Кейти я так и не смотрела, просто в ее сторону, ее силуэт расплывался перед глазами.

– Ты ничего не пила. Ни в поезде, ни потом. Я обратила внимание. Всегда брала бокал, но не пила. Ни разу.

Тишина. И все же я произнесу это, вслух произнесу. Теперь-то я видела, как она отворачивается, кособочится, даже голая. Пытается скрыть. От меня скрыть. И я же заметила, когда она разделась до белья, но была слишком пьяна и ничего не поняла. Ее выпирающий живот. Праздник тут ни при чем, Кейти никогда не была из тех, кто объедается от пуза.

– Ты беременна.

Она молчала, и я сказала громче:

– Ты беременна. Скажи это, мать твою! Ты беременна, и это его ребенок. О боже.

У Джулиена приоткрылся рот. Выходит, не знал. Хоть как-то я его уела, приятно наблюдать за его шоком.

– Мэнди, – наконец заговорила Кейти, – это получилось случайно… Мне так…

Я подняла руку, останавливая ее. Не стану я плакать у них на глазах. Не стану. Это все, о чем я могу думать. Миранда Адамс не плачет.

– Мои поздравления вам обоим. – И я улыбнулась, горе и ярость разъедали меня изнутри, точно кислота.

Беременность в каком-то смысле много хуже простой измены. Такое чувство, будто меня ограбили. Очень сильное чувство. Кейти словно украла у меня эту беременность. Ребенок, что зреет у нее внутри, должен быть моим ребенком.

– Утром я уеду в Лондон, – сказала я и с невольной гордостью отметила, какой ровный у меня голос. – Мне нужно кое-что сделать. Кое-что исправить, разобраться с одним секретом, который я так старательно хранила. Джулиен, догадываешься, о чем я?

У него расширились глаза:

– Миранда, нет, ты этого не сделаешь.

А ведь сделаю.

– Не сделаю?

Я улыбнулась – улыбка нервирует еще сильнее.

– Думаешь, ты так хорошо знаешь меня? Что ж, несколько минут назад я думала, что знаю тебя. Но я ошибалась. Теперь твоя очередь убедиться, сколь мало ты знаешь меня.

– Это уничтожит и тебя тоже.

Я прикусила губу, изображая раздумья. Так приятно видеть его корчи. Но это крохотная компенсация.

– Вообще-то вряд ли. Я все объясню им – объясню, как ты сначала пытался обмануть меня. Будет немного неловко, и, возможно, мне присудят штраф за то, что молчала. Но это не я потеряю работу. И не я сяду в тюрьму. Все это произойдет с тобой, если вдруг ты не понял. Это тебе гарантирован срок.

Джулиен угрюмо молчал.

– Это серьезное преступление, не так ли? Особенно в нашем посткризисном мире, когда кредитная система только выкарабкивается. Думаешь, кто-то из присяжных тебя пожалеет? Тебя, засранца-банкира, толстосума. Да они лишь посмотрят на твою самодовольную рожу и скажут судье, чтобы он выбросил ключ от твоей камеры.

Я вовсе не была уверена, что инсайдерские дела находятся в юрисдикции суда присяжных, но сейчас это было и неважно. Лицо Джулиена исказилось от страха. А Кейти выглядела сбитой с толку. Значит, с ней он не поделился. Повезло.

Джулиен дернулся было ко мне, и я загородилась руками. Его слова не коснутся меня, не повлияют. И колебаться я не стану.

– Это уничтожит нас обоих, Мэнди.

Расчет на то, что, услышав, как он зовет меня домашним именем, я смягчусь.

– Никогда больше не называй меня так. И да, когда я с тобой разведусь, у меня мало что останется. Если ты об этом. Но, по крайней мере, совесть моя будет чиста.

И месть состоится.

Кейти

Что ж, вот она, правда. Та, в которой я ни за что не призналась бы в игре.

Неделя выдалась долгой. Я две ночи подряд провела в офисе. Вообще-то у нас есть небольшие комнаты, так называемые спальные капсулы, где можно урвать пару часов отдыха. Нет – если вам интересно, – это не забота компании о работниках, а просто способ держать их рядом, чтобы они работали как можно больше. Мой разум оцепенел. Дело было закончено, я собиралась домой, только никто меня там не ждал, кроме холодильника с прокисшим молоком, это еще если повезет, и первоклассного, но крайне невдохновляющего вида на лондонский Сити, где я ежедневно вкалывала. И тишина. Тишина одинокой женщины, которой некому составить компанию, не считая бутылки вина.