Охотничий домик

Гаррет Рэндал Охотничий домик

Р. ГАРРЕТ

ОХОТНИЧИЙ ДОМИК

Перевод В. Вебера

- Мы постараемся помочь,- обнадежил меня Директор, - но, если тебя поймают, не обессудь.

Я кивнул. Старо, как мир: если ты попался, мы ни при чем. Сколько людей за долгие столетия истории человечества слышали эти слова, подумал я, и сколько из них задавались вопросом, который не выходил у меня из головы: почему я рискую собственной шкурой?

И смог ли кто из них найти правильный ответ?

- Так ты готов? - Директор взглянул на часы. Я посмотрел на свои. Двадцать два пятьдесят.- Вот пистолет.

Я взял пистолет, проверил, заряжен ли он.

- Полагаю, определить, как он попал ко мне, не удастся?

Директор покачал головой.

- Разумеется, удастся, но следы приведут не к нам. Если пистолет возникает, словно по волшебству, его обязательно приписывают нам. Но будет лучше, если ты принесешь его с собой. В этом случае никто не будет выяснять, откуда он взялся.

От его слов по моей спине пробежал холодок. Да, он хотел увидеть меня живым, но при условии, что я не оставлю улик.

- Хорошо, - я постарался широко улыбнуться. - Давайте начинать.

В конце концов, не стоило портить ему настроение. Все знали, что он не любит посылать на смерть своих подчиненных. Я сунул пистолет в кобуру, искусно прорезанную в рукаве.

Он еще раз оглядел меня с головы до ног, затем коснулся кнопки гипноконтроля. Вспыхнул яркий свет.

На улице я направился к стоянке махолетов. Один из них был свободен, я поднялся в кабину, набрал номер сенатора Роули, ОР 63-911, и откинулся на спинку сиденья.

Махолет плавно поднялся в воздух и взял курс на северо-запад, но я знал, что сканнеры трудятся во всю мощь, перерывая банки памяти в поисках касающейся меня информации.

Удалившись от города на милю или чуть больше, махолет завалился направо, переходя на круговую траекторию.

Засветился, но остался пустым экран видеофона.

- Текущая проверка,- произнес бесстрастный голос.- Позвольте установить вашу личность.

Текущая! Кого они хотели обмануть! Но я прикинулся дурачком и вставил правое предплечье в контрольное устройство. Послышалось тихое жужжание, ультразвуковые сканнеры ощупывали танталовую пластинку, вживленную в кость.

- Благодарю вас, мистер Гиффорд,- экран погас, но махолет продолжал кружить над землей.

Вновь засветился экран, на этот раз на нем появилась физиономия сенатора Роули, худощавая и загорелая.

- Гиффорд! Ты их достал?

- Да, сэр,- коротко ответил я.

- Хорошо! Я тебя жду.

Экран потемнел, махолет вновь двинулся на северо-запад.

Я пытался совладать с нервами, но не мог не признаться себе, что напуган. Мне попался опасный противник. Если сенатор мог проникнуть в компьютерный центр управления махолетами, кто знал, как далеко простирались его щупальца.

Как он мог просчитать, на каком махолете я полечу, каким чудом подключился к моему видеофону? Тем не менее, ему это удалось.

В нескольких милях от меня находился Охотничий домик наверное, самое охраняемое место планеты.

Разумеется, я понимал, что могу и не попасть внутрь него. Сенатор Роули был далеко не дурак. Он доверял только роботам. Машина, резонно полагал он, могла сломаться, но не предать.

Я уже видел стену вокруг Охотничьего домика, когда махолет пошел на снижение. Я физически ощущал лучи радаров и с тревогой думал о мощных лазерах, нацеленных на перекрестье этих лучей.

А в самом Охотничьем домике, вернее в неприступной крепости, сидел сенатор Роули, словно паук в центре невидимой глазу паутины.

Махолет опустился на крышу. Я глубоко вздохнул и выбрался из кабины. Пока я шел к лифту, глаза многочисленных роботов-охранников осматривали меня со всех сторон.

Ни рентгеновские, ни ультразвуковые лучи теоретически не могли засечь сверхтвердый пластик, из которого был сделан нарукавный пистолет, и мне оставалось только надеяться, что практика подтвердит вывод теории. Внезапно я почувствовал укол в правое предплечье - сенатор желал убедиться, что молекулярная структура идентификационной танталовой пластины соответствует государственным стандартам.

Идентификационные пластины устанавливались федеральными учреждениями. Соответственно, анализаторы имелись только у них. Даже сенатор не мог получить такую машину на законных основаниях.

На всякий случай я потер предплечье. Я понятия не имел, как в таких случаях вел себя Гиффорд. Он мог вообще не замечать укола, но наверняка не вздрагивал от него. Укол не являлся чем-то неожиданным.

И еще один вопрос не выходил у меня из головы: полностью ли полагался Роули на гипновнушение?

Последний раз он видел Гиффорда четыре дня назад, и тогда тот был верен сенатору, как любой из роботов. Потому что психологически Гиффорд ничем и не отличался от робота. Для снятия эффекта психовнушения требовалось шесть недель интенсивной терапии. Тех же результатов можно было добиться и быстрее, но человек при этом превращался в инвалида. Снять психовнушение за четыре дня считалось невозможным.

Если сенатор Роули не сомневался в том, что я - Гиффорд, если он верил в психовнушение, волноваться мне было не о чем.